Целую ручки - Наталья Нестерова Страница 6

Ничего этого Оксана Федоровна не рассказала журналисту. Она попросту не умела долго и связно о чем-то повествовать, а многое вообще забылось, Оксана Федоровна всегда жила сегодняшним днем и терзалась сегодняшними проблемами, реальными или надуманными.

— Возненавидели Игната? — спросил Антон, когда Оксана Федоровна упомянула о разводе с первым мужем.

— За что? — искренне удивилась она. — Ведь я ему уже ничего не могла дать.

Ее наивность и доброта были достойны восхищения или обвинения в глупости. Антон относился к тем, кто бескорыстную, безусловную доброту приравнивал к умственной ущербности. На его взгляд, Оксана Федоровна была тетехой с рыбьими мозгами. Он очень удивился бы, узнай, что многие люди относятся к Оксане Федоровне с большой симпатией, потому что она всегда без рассуждений подставляла плечо и помогала нуждающимся.

— Вас не мучила ревность, обида? — допытывался Антон.

— Плакала, конечно. Как увижу их с Ленкой на улице или в магазине, застыну столбом и реву.

Антон хорошо помнил имена женщин из списка Куститской.

— Вторую жену Игната Владимировича звали Юлей.

— На Юле он женился, а до того, без регистрации, жил с Леной, у них девочка родилась. Такое горе!

— Какое горе?

— Девочка очень больная пожизненно. Лена с ней настрадалась! Вот я иногда на внука своего посмотрю — охламон и зараза. Но, слава богу, здоровенький. Сейчас в заплыве на сто метров вольным стилем…

Антон перебил и спросил фамилию Лены. Для перевыполнения плана и ради дополнительного вознаграждения можно встретиться с матерью-одиночкой. Поскольку интервью подходило к концу, он уже не церемонился и обрывал Оксану Федоровну на полуслове.

— Скажите, а были у Игната в детстве какие-то прозвища, клички?

— Целую ручки! — вспомнила Оксана Федоровна.

— Чьи ручки? — не понял Антон.

— Игнат так говорил: «Целую ручки!»

— Девушкам?

— Нет, чаще парням.

— Чего-чего? — опешил Антон. — Поясните.

— Когда кого-нибудь посылал, например.

Задав еще несколько вопросов, Антон уяснил, что в ситуации, когда говорят: «Иди к черту!», «Видал я тебя!», «Не на того напал» — Игнат насмешливо бросал: «Целую ручки!»

Жизненные пути Куститского и Оксаны Федоровны больше не пересекались, они не встречались и не перезванивались. Оксана Федоровна получала отрывочную информацию о первом муже от Лены, требовавшей у Игната помощи для больного ребенка.

Оксана и Лена познакомились, когда Игнат второй раз женился. Оксана подошла к Лене, гулявшей в парке с коляской.

— Мы теперь с тобой на равных, — улыбнулась Оксана, — две брошенки Игната, я его первая жена.

— Очень приятно, — растерянно произнесла Лена. — Собственно говоря, женой Игната я никогда не была.

Лена смотрела настороженно: интересы брошенных женщин ее не привлекали. Но Оксана вовсе не стремилась перемывать бывшему мужу косточки, объединяться по принципу «дружим против». Более того, никаких давних признаков ненависти к себе, разлучнице, Лена не увидела. Оксана говорила так, словно связь Игната с Леной была естественной и нормальной, без налета предательства. Оксана горячо осуждала Игната за то, что бросил Лену с ребенком, а за то, что ушел от нее, Оксаны, — нисколько. Это было глуповато, но мило и трогательно. Лена прониклась невольной симпатией к женщине, столь простой внешне и обладающей добрым сердцем.

Оксана жалела Лену, приносила ей детские вещички, забытые в раздевалке бассейна. Договаривалась со сторожем, и Лена приходила ночью плавать с девочкой в бассейне, разрабатывала ей ножки-ручки. Специальных групп для детей-инвалидов не открывали, а в обычной группе никто не хотел видеть уродливое создание. Да и не было у Лены лишних денег на абонемент в бассейн, на лекарства не хватало.

Антон незаметно выключил диктофон в кармане, поблагодарил Оксану Федоровну и стал прощаться. Тут как тут появился внучок и выразительно посмотрел на Антона.

— Вот вашему внуку на конфеты, — полез за бумажником Антон.

Как назло, сотенных купюр не было, несколько десяток и пятьсот рублей. Но не требовать же сдачи. Пришлось раскошелиться на полтысячи.

Часы показывали четверть одиннадцатого, когда Антон вернулся домой. Он решил позвонить Куститской.

— Открылись новые обстоятельства, — сообщил он, извинившись за поздний звонок и уверив, что первое интервью прошло отлично.

— Какие обстоятельства?

— До брака с Юлией Скворцовой у Игната Владимировича была связь с некоей Еленой Храпко. — Антон говорил с интонациями следователя, который отчитывается перед начальством. — От этой связи у них общий ребенок. Девочка. С рождения неизлечимо больная.

— Вот как? — протянула Полина Геннадьевна. — Это точно его ребенок?

— Вне всяких сомнений, — взял на себя смелость Антон. — Елена Храпко многие годы требовала с Игната Владимировича средства на лечение дочери.

— И он платил?

— Пока не знаю.

— Обязательно встретьтесь с этой Храпко! — приказным тоном велела Полина Геннадьевна.

— Но, возможно, откроются факты, которые не с лучшей стороны характеризуют вашего мужа.

— Меня интересует правда, вся правда, — в голосе вдовы звенел металл.

— Елена Храпко, вероятно, не захочет общаться со мной.

— Предложите ей денег.

— Сколько?

— Пятьсот долларов. Будет ломаться — тысячу долларов. Потом вам возмещу.

— Кстати, о дополнительных расходах. Чтобы найти подход к Оксане Федоровне, мне пришлось подкупить ее внука, потратиться на торт и конфеты. Понимаете, — зачастил, оправдываясь, врунишка, — когда на пороге человек с тортом, это располагает…

— Представите список дополнительных трат, — перебила Полина Геннадьевна. — Не мелочитесь. Вы хорошо сделали, что позвонили мне. И впредь держите в курсе. До свидания!

Она первой положила трубку.

— И наше вам с кисточкой, — сказал Антон.

До пяти утра он расшифровывал интервью с Оксаной Федоровной, то есть переносил на бумагу свои вопросы и ее ответы. В десять нужно было присутствовать на редакционной летучке. Только называется — летучка, полтора часа просидели. Антон поначалу клевал носом, а потом и вовсе заснул. Получил выговор, но газетные дела теперь его не сильно волновали. Впереди была свобода.