Берлинский фокус - Луиза Уэлш Страница 6

Билл посмотрел на бармена, наполнявшего его стакан, и тот растерялся, не зная, что сделать в первую очередь. В конце концов он одной рукой поставил стакан на стойку, а другой выключил музыку. Билл палочкой для коктейлей молча помешивал свой бренди с содовой.

– Постарайся покороче. Минут сорок, лучше – тридцать.

Он сделал последний глоток и направился к небольшой сцене, чтобы представить меня гостям. Он не кричал «Внимание!», не стучал по бокалу вилкой, он просто встал, и в зале стало тихо. Я взглянул на Монтгомери. Он слегка улыбался. Говорят, Сталин так улыбался после плодотворной недели. В тишине раздался глосс Билла:

– Джентльмены, сегодня особенный вечер. Сегодня мы провожаем на пенсию Джеймса Монтгомери, одного из лучших полицейских, которого мне посчастливилось встретить и работать с которым, я уверен, было счастьем для вас.

За столами одобрительно зашептали, забормотали: «Слушайте, слушайте». Пара человек, сидевших рядом с Монтгомери, похлопали его по спине. Монтгомери кивал, в списке его недостатков скромность явно не значится. Интересно, насколько искренне говорит Билл и почему именно он, а не один из коллег Монтгомери.

– Я знаю, что в среду начальник полиции давал шикарный прием в твою честь, так что свою долю хвалебных речей ты уже выслушал.

Публика рассмеялась.

– В яблочко, – крикнул кто-то.

– Сегодня развлекать и ублажать вас будут «Богини». – В зале раздались одобрительные возгласы и нервные смешки. Билл поднял руку, призывая к тишине. – Парочка прекрасных юных… – он замолчал, словно подыскивал точное слово, – танцовщиц. – Зал снова рассмеялся. – Но сначала поприветствуем особенного гостя. Мы все знаем, что инспектор Монтгомери – волшебных дел мастер. Он столько раз чудом добивался приговора, что его прозвали Фокусником. И в знак уважения к уходящему на заслуженный отдых инспектору Монтгомери я прошу вас поприветствовать Уильяма Уилсона, гипнотизера и иллюзиониста.

Раздались жидкие аплодисменты, и я подумал, что пора переходить на детские утренники. По крайней мере, там всегда найдется кто-нибудь, кто верит в волшебников. Произошла небольшая заминка, но бармен наконец поставил мой диск, и зал наполнился таинственной музыкой. Я стоял склонив голову, сложив на груди руки, ожидая, когда музыка создаст нужную атмосферу. Потом я медленно открыл глаза и посмотрел в зал без тени улыбки, втайне мечтая о сексуальной ассистентке, которая отвлекла бы внимание публики на свои длинные ноги. Музыка стихла, и я обвел зал взглядом, достойным Ван Хельсинга в исполнении Винсента Прайса [7]при встрече с вампиром.

– Добро пожаловать. – Я постарался каждому заглянуть в глаза. – Господа, мир полон необъяснимых чудес и магических сил, неподвластных науке. Сегодня я загляну в неизведанное и попробую обуздать эти силы. – Публика молчала, я спустился со сцены и подошел к худощавому человеку в первом ряду. – Сэр, не могли бы вы встать? – Мужчина поднялся – высокий, лысеющий тип с добродушным лицом пропойцы.

– Как вас зовут?

– Энди.

– Приятно познакомиться, Энди. – Я посмотрел ему в глаза и пожал руку, незаметно снимая часы с его запястья. – Энди, скажите, вы верите в высшие силы, неподвластные нашему разуму?

– Да, я верю в генерального прокурора.

Зал рассмеялся, и я снисходительно улыбнулся:

– Энди, вы наверняка женаты.

Он равнодушно кивнул.

– Как я узнал об этом?

Он поднял левую руку с золотым обручальным кольцом.

– Совершенно верно, искусство наблюдения. – Я улыбнулся, давая ему возможность ощутить свое превосходство, и добавил чуть громче: – Но сегодня я покажу вам то, что не поддается логике наблюдений. Энди, в вашей профессии, наверное, важно быть наблюдательным?

Энди кивнул:

– Точно.

– У вас хорошая память на лица?

Он снова кивнул:

– Думаю, да.

– Мы когда-нибудь встречались?

Он медленно покачал головой с осторожностью свидетеля под присягой.

– Насколько я знаю, нет.

– Вам не приходилось меня арестовывать?

– Не припомню такого.

– То есть вы бы удивились, назови я ваше звание?

Он пожал плечами:

– Наверное.

– Энди, подойдите поближе, пожалуйста. – Он оглянулся на товарищей, улыбаясь. – Не волнуйтесь, Энди, да пребудет с вами сила. – Он сделал шаг вперед. – Можно я положу руку вам на плечо?

Он колебался.

– Не ломайтесь, – сказал я.

В зале раздался смех, Энди коротко кивнул, и я положил руку на его правое плечо.

– Я бы сказал… что вы… сержант. – Я опустил руку, а он кивнул, и аудитория одарила меня короткими аплодисментами. Я поклонился с отстраненным видом. – Думаю, это не самый впечатляющий фокус. Я мог догадаться по вашему возрасту и весьма неглупому лицу. Так что давайте зайдем несколько дальше. – Зал одобрительно загудел. Энди испуганно отступил, и его соседи по столу расхохотались. Я поднял руку и нахмурил брови: – Успокойтесь, сержант. Я уже сказал, что вы женаты, но поскольку, как вы сами подтвердили, мы никогда не встречались, я никак не могу знать имя вашей жены.

– Если только не прочитал его на стене в мужском сортире, – крикнул кто-то из зала.

– Поаккуратнее там, – беззлобно прикрикнул Энди.

Я снова поднял руку, призывая к тишине.

– Я вижу красивую женщину… – Толпа снова загудела, и я нарисовал в воздухе букву S, намекая на контуры женского тела. – Ее зовут… Сара… нет, не Сара, что-то похожее, Сюзи… Сюз… Сюзанна. – Лицо Энди вытянулось, к моему удовольствию. Он кивнул, публика захлопала. Я поднял руку, аплодисменты смолкли. – У вас есть дети… две милые дочурки… Хэй… Хэйл… Хэйли и Ре… Ребекка. – Энди улыбался и кивал. Все снова зааплодировали, и я снова остановил их. – У вас и собака есть? – Рискованный ход, собаки умирают чаще, чем жены и дочери, но фотография, которую я выудил из его бумажника, с любезно записанными на обороте именами, кажется, сделана недавно. Энди кивнул. – Вашу собаку зовут… – Я молчал чуть дольше, чем нужно, чтобы дать публике надежду на провал. – Вашу собаку зовут Фараон!

Зал взорвался аплодисментами, и я поклонился, с облегчением убедившись, что полицейские доверчивы, как и все остальные.

– Который час, сержант?

Энди посмотрел на запястье и снова на меня.

– Кто-нибудь скажет, который час? – В зале послышался смущенный шепот, несколько человек, с которыми я здоровался, недосчитались своих часов.