Каирские хроники хозяйки книжного магазина - Надя Вассеф Страница 6

Кафе Diwan служило самым разным целям и принимало самых разных посетителей. Заядлые читатели просматривали здесь стопки отложенных ими книг, чтобы окончательно сделать выбор перед покупкой. Кто-то приходил, чтобы просто дать себе передышку в течение дня, а кто-то назначал наше кафе местом сбора и встречался здесь со старыми друзьями или со знакомыми, которых не хотел принимать у себя дома. За нашими мраморными столиками проходили теневые экономические операции: астрологи и гадатели составляли своим клиентам натальные карты и предсказывали судьбы, а по соседству частные преподаватели давали уроки своим нерадивым ученикам.

– Она опять сидит за тем же столиком. За четыре часа выпила чашку турецкого кофе и бутылку воды, – однажды сказала нам Нихал с легким раздражением.

– А книги какие-нибудь купила? – спросила Хинд.

– Нет. Она приходит сюда только ради своих занятий. Из-за таких, как она, нам не хватает места для покупателей.

– Отдел по работе с клиентами предложил установить минимальную сумму заказа, – осторожно начала я.

– Ну уж нет! Нельзя требовать с людей деньги за то, что они сидят в месте, которое ради этого и создавалось, – сказала Нихал, с ужасом вытаращив глаза.

– Ну мы же не можем брать комиссию с ее уроков. Какие еще остаются варианты?

– Ты все для этого сделала. Вот они и пришли. Сделай напитки более дорогими, а стулья менее удобными, или музыку погромче включи. Придумай, как навязать им свою бизнес-модель, – резко сказала Хинд и отправилась к стенду с арабской литературой. Я отвела глаза, чтобы избежать жалобного взгляда Нихал. Я, фанатично стремившаяся контролировать ситуацию в нашем заведении, прекрасно понимала ее: как настоять на том, чтобы место использовалось по предполагаемому назначению, но не выдворять при этом людей, которые его уже облюбовали?

Одна молодая посетительница приходила к нам в кафе почти каждый вечер. Наших книг она практически никогда не читала – вместо этого она сидела и строчила что-то в блокноте с кожаной обложкой. Мне было любопытно, чем она занимается днем. Про себя я называла ее «Павлова» из-за того изящества, что обычно присуще балеринам. Волосы у нее были обычно собраны в пучок, но иногда она их распускала. А взгляд у нее всегда был отсутствующий, будто душа покинула свое вместилище и пребывает где-то очень далеко. Общались мы с ней исключительно вежливыми кивками.

– Помните эту девушку, которая сидит у нас тут в кафе, эту вашу балерину? – сказала мне однажды, поджав губы, Шахира – одна из наших самых первых и самых долго работающих менеджеров. Эта дерзкая молодая женщина при всей внешней хрупкости была сильной личностью. До нее в магазине на Замалеке мы не раз сталкивались с менеджерами, которые бросали работу через пару недель после того, как их наняли, потому что были не в состоянии одновременно справляться со штатом сотрудников, покупателями и каирскими кутилами. Но Шахире все было по плечу.

– Да, конечно. Она чем-то недовольна? – спросила я, положив очки на стол и приготовившись идти к ней с извинениями.

– Нет. Один уборщик жалуется, что она не носит нижнего белья, поэтому ему приходится видеть то, на что он совсем не собирался смотреть. Судя по всему, улица Двадцать шестого июля – это ее место работы, а кафе Diwan – новая точка для отлова клиентов.

– Не может этого быть, – сказала я с запинкой, на мгновение представив себе все то многообразие странных личностей, которые воспринимали наше кафе как свою гостиную.

– Я послежу за ней и потом расскажу. Если это правда, нужно положить этому конец, – сказала Шахира.

Мне хотелось, чтобы это оказалось неправдой. Если правда – мне очень не хотелось вмешиваться. «Павлова» продолжала приходить в Diwan, но наши вежливые кивки стали суше. С каждым ее приходом сотрудники шептались все громче. За несколько дней Шахира попила чаю и посплетничала с владельцами нескольких соседних магазинов, собирая сведения о том, с кем и при каких обстоятельствах они видели «Павлову». Каждая такая история лишь подтверждала ее догадки. Узнав окончательный вердикт, я ненадолго отложила решительные действия и дождалась такого вечера, когда торговля шла не очень бойко и в кафе было минимум народу. Наконец я подошла к столику «Павловой». Она подняла на меня глаза. Я открыла рот, еще не до конца понимая, как продемонстрировать ей свою осведомленность.

– Мне передали, что вам не нравится наш кофе. Может, какое-нибудь из соседних кафе подойдет вам больше? – сказала я с вежливой улыбкой.

– Это какая-то ошибка. Мне здесь все нравится, – она не улыбнулась в ответ.

Я замешкалась, но потом слова хлынули из меня сами.

– Я не хочу вас обидеть. Мы все зарабатываем себе на хлеб, и к любой работе надо относиться с уважением. Но не могли бы вы, пожалуйста, вести свои дела в каком-то другом месте? Мы не будем вас пускать. Пожалуйста, не приходите больше, – я развернулась и ушла, не желая видеть ее реакцию.

На следующее утро Шахира спросила меня, как все прошло. Я сказала, что, поскольку наши сотрудники слишком много сплетничали, до нее уже должны были дойти слухи. Шахира не выказала никаких эмоций на этот счет, поэтому я все же передала ей свой диалог с «Павловой».

– Почему вы чувствуете себя виноватой? Это она злоупотребляла нашим гостеприимством.

Думаю, когда «Павлова» была маленькой девочкой, она вряд ли смотрела в небо и мечтала о том, что, когда вырастет, будет работать на улице Двадцать шестого июля. Мы разрешали людям предоставлять в нашем кафе другие услуги, давать частные уроки, например, но, поскольку «Павлова» оказывала сексуальные услуги, мы проявили нарочитую строгость. Правильно ли было выступать в роли моральных судей? Я задумалась о том третьем месте, которое мы создали, – общественном месте, где люди взаимодействуют друг с другом на сугубо частном уровне. В книгах, жестах, кофейных чашках и чайных листьях мы все искали себя, друг друга и средства к существованию. Спустя несколько дней по дороге домой я увидела «Павлову» в окне на втором этаже одного кафе по соседству. Она покачивала ногами под свободной юбкой в оборках.

Кафе Diwan служило нам офисом, пока мы не смогли позволить себе настоящий офис. Когда Хинд, Нихал и я не задыхались по очереди в дальней комнатушке (в прошлом – сауне дворца спорта), приклеивая к книгам ценники, мы курсировали по торговому залу: следили за сотрудниками, проверяли, насколько привлекательно выглядят наши стенды, и старались разрешить маленькие недоразумения до того, как они превратятся в большие неприятности. Думаю, большинство наших посетителей были довольны тем, что мы все время находимся на виду, а не прячемся где-то за закрытой дверью. Но некоторые, привыкнув к тому, что в других книжных магазинах их всегда игнорируют, неверно истолковывали поведение нашего энергичного персонала. Излишне рьяные клиенты настойчиво старались самостоятельно вернуть взятые ими книги на полки – часто не туда, где было их место. Когда наши консультанты просили таких клиентов не утруждать себя этой задачей, те делали вывод, что мы им просто не доверяем, считая их ни на что не способными, или проявляем излишнюю подозрительность. Сидя в кафе, я не раз наблюдала подобные диалоги (еще до того, как открыла для себя все прелести веб-камер и датчиков движения) и порой вмешивалась в них до того, как разгорится спор. Наконец, нам приходилось иметь дело с бедами, вваливающимися прямо через парадную дверь: взыскателями долгов, которые несправедливо утверждали, будто бы уже приходили много раз нас штрафовать, или каким-нибудь клиентом, который обратился в полицию и написал на нас заведомо ложное заявление о неких противоправных действиях, поскольку мы не разрешили ему вернуть книгу. В перерывах между всеми этими хлопотами мы перегруппировывались за своим столиком, пили кофе, проводили совещания и отвечали на письма. И когда нашей маме начинало казаться, что от дочек давно не было вестей, она тоже приходила к нам в кафе, зная, что обязательно найдет там либо одну из тех, кого сама воспитала, либо свою названую дочь Нихал.