Дневник - Чак Паланик Страница 6

Энджел Делапорт убирает фонарик. Отпивает бледно-оранжевое вино до мизинца, покоящегося на стенке бокала, и кивает на дыру в стене, со словами:

– Сами почитайте.

Его связка ключей так тяжела, что Мисти приходится напрячь мышцы, чтобы поднять фонарик, и когда она прикладывает глаз к темной дырочке, то видит слова на противоположной стене, гласящие:

«…вы умрете проклиная день когда направились…»

Недостающая бельевая кладовка в Сивью, пропавшая ванная в Лонг-Бич, общая комната в Ойстервилле, где бы люди ни ковыряли стены, они находили все то же. Всегда все те же Питеровы припадочные излияния.

Все те же твои старые припадочные излияния.

«…вы умрете и мир станет лучше для…»

Во всех домах на континенте, где работал Питер, во всех вложениях средств, все та же написанная и запечатанная грязь.

«…умрете крича в ужастных…»

И Энджел Делапорт замечает, стоя позади:

– Передайте мистеру Уилмоту, что слово «ужасных» он написал неправильно.

Всем этим летним людям бедная Мисти говорит, что мистер Уилмот был не в себе последний год или где-то так. У него была опухоль мозга, о которой он не знал – и мы без понятия, насколько долго. Все прижимаясь лицом к дырочке в обоях, она сообщает нашему Энджелу Делапорту, мол, мистер Уилмот поработал в старой Уэйтензийской гостинице, и вот номера комнат стали перепрыгивать с 312 на 314. В том месте, где была комната, остался только безупречный гладкий коридор, стулья у стены, плинтус, новенькие штепсельные розетки через каждые шесть футов, – работа высшего качества.

А этот мужчина из Оушн-Парк взбалтывает вино в бокале и говорит:

– Надеюсь, номер 313 в тот миг был не занят.

Снаружи, в ее машине, есть лом. Они могут снова выломать дверной проем за пять минут. Это всего лишь простенок – и все, говорит она мужчине. Всего лишь сумасшествие мистера Уилмота.

Когда она просовывает нос в дыру и втягивает воздух, обои пахнут миллионом окурков, отправленных сюда на смерть. В дыре можно учуять запах корицы, пыли и краски. Откуда-то из темноты доносится шум холодильника. Тикают часы.

По стенам кругами написаны все те же тирады. Во всех домах для отдыха. Выведенные большой спиралью, витки которой начинаются у потолка и спускаются к полу, так что приходится стать посреди комнаты и читать, поворачиваясь, пока не закружится голова. Пока не затошнит. В свете брелка с ключами слова:

«…убиты невзирая на ваши средства и положение…»

– Смотрите, – говорит она. – Вон ваша плита. Точно в том месте, где вы говорили, – и она отступает назад, передавая ему фонарик.

Каждый подрядчик, рассказывает Мисти, подписывает свой труд. Метит территорию. Отдельщики пишут на накате, прежде чем постелить поверх твердый паркет или ковровое покрытие. Пишут на стенах перед обоями или обивкой. У всех внутри стен такие вещи: подборка картинок, молитв, имен. Дат. Временная капсула. Или еще хуже, можно обнаружить свинцовые трубы, асбест, токсичный раствор, плохую проводку. Опухоли мозга. Часовые бомбы.

В доказательство того, что любое вложение не останется твоим навечно.

Всего, что не хочешь знать никогда в жизни, но не решаешься забыть.

Энджел Делапорт читает, притершись лицом к дыре:

– "…я люблю свою жену и люблю своего ребенка…", – читает. – «…я не собираюсь наблюдать как вы сталкиваете мою семью дальше и дальше в пропасть недоразвитые паразиты…»

Он пригибается к стене, выворачивая лицо у отверстия, и замечает:

– Какой прозрачный почерк. В его написании буквы "р" в словах «направились» и «жирная сраная чушка» верхний изгиб высоко выдается и нависает над остальной частью слова. Это значит, что в жизни он очень любящий, заботливый человек, – говорит. – Видите "б" в слове «убьют»? То, как удлинена верхняя палочка, говорит о том, что он чем-то обеспокоен.

Выкручивая лицо у отверстия, Энджел Делапорт разбирает:

– "…остров Уэйтензи убьет всех и каждого из детей Божьих если это значит спасти наших собственных…"

Рассказывает, что тонкая вытянутая заглавная "У" говорит о том, что у Питера утонченный острый разум, но он до смерти боится матери.

Ключи звенят, когда он водит туда-сюда фонариком и читает:

– "…я танцевал с вашей зубной щеткой торчащей в моем грязном очке…"

Его лицо отдергивается от обоев, и он говорит:

– Угу, там моя плита, точно.

Допивает остатки вина, громко полоща им рот. Глотает со словами:

– Я же знал, что у меня в этом доме была кухня.

А бедная Мисти просит прощения. Она вскроет дверной проем. А мистеру Делапорту, скорее всего, не помещает сегодня вычистить зубы. И потом еще сделать прививку от столбняка. А может, вколоть и гамма-глобулина.

Мистер Делапорт касается пальцем заметного сырого пятна у отверстия в стене. Прикладывает ко рту бокал и, скосив глаза, обнаруживает, что тот пуст. Он трогает темное влажное пятно на голубых обоях. Потом корчит гримасу отвращения и вытирает палец о полу халата, говорит:

– Надеюсь, мистер Уилмот хорошо обеспечен и застрахован.

– Мистер Уилмот в последнее время лежит в больнице без сознания, – отвечает Мисти.

Вытаскивая из кармана халата пачку сигарет, он вытряхивает одну и интересуется:

– И вы теперь заведуете его ремонтной фирмой?

А Мисти пытается выдавить смех.

– Я жирная сраная чушка, – говорит она.

А мужчина, мистер Делапорт, переспрашивает:

– Пардон?

– Я миссис Питер Уилмот.

Мисти Мария Уилмот, подлинное гнусное скотское чудище во плоти. Она говорит ему:

– Я работала в Уэйтензийской гостинице сегодня утром, когда вы позвонили.

Энджел Делапорт кивает, глядя на пустой бокал. Запотевшее стекло захватано пальцами. Он поднимает бокал между ними и предлагает:

– Хотите, принесу вам выпить?

Смотрит туда, где она прижалась щекой к стене столовой, где не удержала слезу и запачкала его обои в голубую полоску. Влажный отпечаток ее глаза, лучиков у глаза, ее orbicularis oculi за решеткой из них. По-прежнему держа в пальцах незажженную сигарету, он берет в другую руку белый плюшевый пояс халата и трет пятно от слезы. И говорит:

– Я дам вам книгу. Она называется «Графология». Ну, знаете, анализ почерка.

А Мисти, которая в свое время искренне считала, что дом Уилмотов, шестнадцать акров на Буковой улице, означает долгую и счастливую жизнь, спрашивает:

– Не хотите снять место на лето? – смотрит на его винный бокал и продолжает:

– Большой старый каменный дом. Не на континенте, а на острове?