Три грустных тигра - Гильермо Инфанте Габрера Страница 59

краткости — точка

продолжения — линия

первопричины — яйцевидная фигура

верности — эллипс

психоза — концентрические круги?

А предложение переименовать Юнеско в Ионеско? Президент: Маркс, Граучо. Секретарь заседаний: Раймон Кено. Члены комитета: Харпо Маркс (или его статуя), Тин Тан, Дик Трэйси и новый президент «Американ Вискоуз», мистер А. С. Флекс. А Трагикомедия АА, как он ее называл, история про то, как Антонена Арто с большим размахом принимали в Мексике и повели то ли в «Тенампу», то ли в «Ночную Гвадалахару», но тамошний марьячи крайне безразлично приветствовал любого клиента, грозя испортить вечер, и один из принимающих, импресарио Норьега, предупредил гитариста, Вон тот бухой чувак — это великий французский поэт Антонен Арто, усек, и, когда марьячи снова собрались играть, Норьега выкрикнул, А ну, сбацай корридо по-нашему, по-халисски, да чтоб душа рыдала! и этот языкастрый (кстати, по фамилии Кастро) гитараст, нахлобучив сомбреро и подкрутив сапатистские усищи, проорал во всю драную опытом, гвалтом и текилой глотку, Дамы и господа, с удовольствием посвящаем следующую песню великому французскому поэту, который почтил нас сегодня своим присутствием: ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ТОТОНАН ТОТО! А под конец ввернуть, что Граучо Маркс, Кеведо и С. Дж. Перельман были так похожи, что просто обязаны были быть разными людьми? А?

И/ИЛИМЕНА

А то, что они с Сильвестре величали Актерский состав, тысячи непроизносимых, незапоминаемых имен актеров? НО НЕТ, АХ, но нет: и этого слишком. Подумать только. Боже, все это, все и еще многое умерло там, в регистрационной, в коалиционной, в операционной, где перестал существовать (и быть, и думать, и отбрасывать тень?) Великолепный Тотонан Тото, Далай, The Mostest [82], а врачу, вампиру, так и не посчастливилось узнать, что будет, когда он вернет то, что осталось от него, остальным, ближним стервятникам, веку, будто врач был доктором Франкенштейном наоборот. Но (но: это словечко, но, рано или поздно все равно вклинивается) потом на вскрытии, на мясобойне (его даже уложили на мраморный стол), в темной комнате для проявления, откровения врач убедился в своей практической правоте, в том, что его педантичный прогноз (прогнавоз) недалек от истины, а больше ни в чем, мудак, не убедился. Я, безвестный писчик современных иероглифов, мог бы поведать вам больше, например, последнее слово и права у нет меня то). Раскроил ведь он его: имя его во помянуть его имя) и осмотрел Его и зашил Его и так и не понял, никогда потому что ничего но на операционном столе у него лежали