Лондон. Прогулки по столице мира - Генри Воллам Мортон Страница 58

С этого все началось. Вначале картины экспонировались на Пэлл-Мэлл, затем в здании Национальной галереи. Любопытный факт показывает, как сильно изменился Лондон за последние сто лет: первые отчеты членов правления галереи утверждают, что грязь и копоть, покрывающая холсты, — следствие той грязи, которую приносили толпы посетителей (огромное количество немытых тунеядцев, которые прятались в галерее от дождя), а также влияние лондонского смога.

Первая «буря» случилась в Национальной галерее во время генеральной очистки картин в 1846 году и повторилась в 1853-м. Интересно сравнить критические выступления по поводу методов реставрации, к которым присоединился Джон Рескин, с критикой, обрушившейся на тех, кто реставрировал и чистил произведения старых мастеров после окончания Второй мировой войны.

Во время первой генеральной очистки Рескин замечал «слой пыли в дюйм толщиной на рамах картин (пожалуй, все-таки преувеличение, даже в эпоху печного отопления. — Г. М.), тьма смыкается над холстами, будто кто-то опускает штору», каковое обстоятельство он приписывал «влиянию на состояние полов и воздуха «многолюдной пахучей толпы». Как и многие современные критики, Рескин задавался вопросом, «не зашел ли процесс очистки слишком далеко, не слишком ли это большой риск и нельзя ли в будущем подыскать более простые и безопасные способы удаления копоти и грязи?».

С обратной стороны Национальной галереи, на площади Святого Мартина, находится Национальная портретная галерея, собрание более трех тысяч портретов известных личностей британской истории. Они идут в хронологическом порядке: нужно начинать осмотр с верхнего этажа, где размещены самые ранние произведения, и затем спускаться вниз сквозь века.

Высокое положение при жизни (и смерть) — это единственное необходимое условие для того, чтобы быть включенным в число экспонатов портретной галереи. Никто из ныне живущих, исключая членов королевской семьи, не может занять почетное место. Художественные достоинства также не имеют значения. Портрет должен иметь сходство с оригиналом, а в остальном, с точки зрения Национальной портретной галереи, любительская акварель может иметь такую же ценность, как и портрет кисти Гейнсборо или Ван Дейка. Самые ранние изображения относятся к эпохе Тюдоров. Среди них портрет Генриха VII в виде ростовщика, полный разоблачающего пафоса; портрет Генриха VIII, косоглазого, с маленьким, сладострастным и упрямым ртом; единственный портрет Анны Болейн не очень-то льстит оригиналу; то же можно сказать о портрете Екатерины Арагонской. Мария Кровавая, напротив, очаровательна.

Есть величественный портрет Карла II и восхитительный портрет Нелл Гвин. Босуэлл и Джонсон изображены так, как увидел их друг, сэр Джошуа Рейнольде. Портреты Нельсона кисти Эббота и Эммы Гамильтон кисти Ромни — настоящие сокровища. Есть рисунок Флоренс Найтингейл и фотография миссис Битон, которая написала знаменитую кулинарную книгу, — единственная, как я полагаю, фотография во всей галерее.

3

Большинство лондонцев, наверное, согласятся с тем, что, если вы не собираетесь завербоваться в армию, не являетесь государственным чиновником или солдатом в увольнительной и не сопровождаете какого-нибудь родственника из провинции, собираясь показать ему Конную гвардию и Кенотаф, вы нечасто ходите вдоль Уайтхолла. Вы скорее проедете мимо на автобусе или на такси по пути к мосту Ватерлоо или вокзалу Виктория, но вряд ли будете прогуливаться здесь без определенной цели.

Тем не менее однажды утром я решил неторопливо пройтись вдоль Уайтхолла и через несколько минут оказался возле скелета коня Наполеона, Маренго. Такие фантастические вещи могут произойти с вами в Лондоне на каждом шагу. Я совершенно не собирался этого делать. Все случилось как-то само собой.

В Уайтхолле, если идти влево по направлению к Вестминстеру, находится самый удивительный музей в мире. Он называется: Королевский музей обслуживания вооруженных сил. Это единственный музей из тех, что я знаю, в котором экспонаты выставлены в окнах. В каждом окне, оформленном в стиле Бонд-стрит, — один экспонат: голова акулы, зарубежная военная форма, две или три батальные сцены, вырезанные из картона. А возле входа — крашеная резная фигура с линейного корабля.

Музей располагается в помещениях, которые сохранились от древнего дворца Уайтхолл, — в бывшем Большом Банкетном зале, который Яков I построил для проведения праздничных торжеств, не подозревая о том, что его сын Карл шагнет через одно из этих окон на эшафот. После Вестминстерского дворца Банкетинг-хаус — одно из самых красивых лондонских сооружений. К сожалению, от великолепного фасада отвлекают перегруженные деталями витрины музея и особенно бесчисленное количество флагов, которые искажают благородные пропорции здания.

Роспись потолка принадлежит кисти Рубенса, изобразившего встречу Якова I с древними богами античности. Работа настолько великолепна, полна движения и энергии, что не сразу задаешься вопросом, а что Минерва, например, или Геракл имеют общего с Яковом I. Также очень символично, ввиду более поздних событий, что принц Карл изображен здесь в виде маленького херувима, которого поддерживают разные могучие аллегорические персонажи, тогда как его отец, сидя на троне, указывает на него покровительственным жестом.

В таком помещении трудно сосредоточиться на стеклянных витринах, но это необходимо, поскольку музей полон интереснейших экспонатов. Каждый английский школьник должен хоть раз их увидеть. Здесь трофеи, собранные на полях битв от Креси до Аламейна. Среди них можно увидеть наспех набросанные карандашом приказы о выступлении, адресованные кавалерийским полкам; пули, поразившие героев войны; фрагменты кораблей, чьи знаменитые имена выплывают из дыма давних сражений. Здесь есть мечи, пистолеты и ножи для снятия скальпов, шлемы, ташки и эполеты, седла, шпоры, барабаны, копья, футляры для депеш, трубы, горны, сабли — вся грубая сущность романтики.

Этот музей — полная летопись военных и военно-морских событий с древних времен до дня «Д» в 1944 году. Есть экспонаты периода Второй мировой с 1939 по 1945 год, несколько красиво оформленных диорам, расположенных в хронологическом порядке: на них изображены битвы, начиная с времен норманнского завоевания и заканчивая высадкой британских и союзнических войск на берегах Нормандии, воздушные бои в небе над Британией.

В этих залах начинаешь понимать, что, вопреки общепринятому мнению, американцы, пожалуй, не лучшие в мире охотники за сувенирами. На протяжении веков британские солдаты и моряки с завидным постоянством пополняли коллекцию трофеев. Только представьте себе, что солдаты после каждой битвы подбирают какую-нибудь вещичку на память, чтобы послать домой маме. После битвы при Ватерлоо офицер медицинской службы, майор Уильям Уимпер установил очень высокий стандарт, присвоив цепь с садовых ворот Хогмонта! Но солдатский подвиг забывается быстро, и реликвии военных лет служат напоминанием о былых победах.

Стремление сохранить все, что предположительно может быть связано с именем героя нации, доведено до абсурда в экспонате под названием «Бутылка портвейна, часть коллекции вин лорда Нельсона, находившейся на корабле «Виктори» во время Трафальгарского сражения». Скоропортящийся продукт, бутылка вина пережила Трафальгар, а лорд Нельсон — нет! А как вам экспонат под названием «Спирт, в котором было законсервировано тело лорда Нельсона на борту «Виктори» по пути домой»? Или — «Зонтик герцога Веллингтона».