Не ум.ru - Андрей Виноградов Страница 58

А вчера, в неудачный субботний вечер, мы с ним собрались сделку обмыть. Так-таки выручил Кимыч, горемыка, какую ни есть денежку за свои оставшиеся «полкопейки». На запчасти взяли останки. Потому и вышла ему удача выбрать место, был в своём праве. Я конечно же свою линию всё одно гнул, но не вышло, распрямилась линия. Вот и довыбирался нерусский.

90

Осторожно, как в детстве дверную ручку на морозе, пробую языком, самым кончиком, правый верхний клык. Мне сдаётся, что зуб по-прежнему немного качается, но доктор сказал, что это пройдёт, одной недели мало, нужно больше времени. И посоветовал языком не качать, а занять его чем-нибудь менее вредным для организма. Столько смыслов в одну фразу вложил. Не верится, что осознанно. Просто завидки берут.

Хомячура, наверное, думает, что у меня под припухшей губой кукурузные зёрнышки. Любит, стервец, кукурузу. Не ровен час поп-корна затребует, а там води его в кинотеатр. Поди удивляется, отчего это я только с одной стороны лица ближнюю кладовую устроил?

Он на боевом посту, стоит сусликом возле ближней ко мне стенки клетки и пялится.

«Хомяк сусликом».

«И волком воет».

«Нет, тогда пусть кричит иволгой. Загадочней. Сколько людей слышали и запомнили иволгу?»

Даже без очков я ни на секунду не сомневаюсь в правдивости картинки, нарисованной воображением. Даже с закрытыми глазами. Даже если смотрю закрытыми глазами в другую сторону.

Так и есть – караулит. Можно было и не поворачиваться. Но уже попал, повернулся.

– Чего ждем, Хомячура! – окликаю зверька бодро, по-армейски. Восклицательно, без вопроса.

Но он на хозяйскую весёлость не ловится. Точно знает, «чего ждем». И уверен, что я тоже знаю. Пузо торчит дынькой, щеки оттопырены, словно полны особо ценным воздухом, который так жалко выдыхать.

– Ну, ты, брат, и куркуль… – Играю разочарование, почти что расстройство душевное.

Ага, проняло! Пару раз провёл лапками по пузу сверху вниз. Шур-шур. «Волнуйтесь, сударь, – подробности письмом. Вот только хомячий живот подтяну…»

А ведь я точно знаю, что вода у животного есть, с вечера должна была остаться, я свежую наливал. До края поилки. Там на пятерых таких. Физия у Хомячуры – как у товарища Тё Юрия Кимовича. Разве что масштаб не тот. Однако неделю на заныканных харчах уверенно продержится. И в весе не потеряет. Еще, подозреваю, заначки у него в укромных углах, нычки. А вот я ни с какой стороны не хомяк. Мне без еды никак. Одной жемчужины, второпях, по чистому недоразумению проглоченной, а тем более в грёзах, мне недостаточно. «Завтрак был богат и скуден». Чувствую, вставать пора. Залежался. Вывалялся в дурацких своих мыслях, как шницель в панировке. Вот она, оголодавшая подсознанка. Образы в тему подсовывает. Самое время грамотно выбрать течение и лечь в дрейф так, чтобы от духовного прямо к материальному.

Воспоминания о кореянке, увы, схлынули окончательно. Тело, взбудораженное видениями на глубине Жёлтого моря, и подавно давно вернулось к привычным объёмам, угомонилось ждать от судьбы послаблений. Остаётся решить за бритьём и прочими утренними ритуалами чистоплотного существа – это в почти что обеденный час… К сестре рвануть или к матери? Кстати, о чистоплотности… Мне катастрофически не везёт с одеждой во время еды, и как все свиньи, я обожаю белое, но практически его не держу – слишком маркое. Но это я так, неизвестно зачем, просто штрих.

91

Можно было бы рвануть к дочке, но лицо не в форме, слишком заметна припухлость. В юности такие отметины, а было их не счесть, за три дня сходили, исчезали бесследно. Перерабатывались в характер. И в разум по части понимания собственной уязвимости. Врать дочке про аварию на транспорте или ледяное образование, прицельно соскользнувшее с крыши, не хочется. Тем более, что сосульки обычно подвержены гравитации и не залетают снизу-вверх-сбоку. Впрочем, осколки от асфальта отскочить могут… Нет, все равно неубедительно. Проще всего, конечно, правду рассказать, но кого она, правда, устроит? Зять будет смешки в бороду прятать. Раскрученный-развинченный. Художник на ту же букву.

Поразительная тенденция: чем меньше тебе осталось жить, а это лишь вопрос статистики выживания мужской популяции в средней полосе России, тем проще хочется эту жизнь сделать. Но черт побери, прости господи, как же трудно это все! Повеситься хочется. Но это совсем уж просто. До такой степени упрощения опускаться не следует. Хотя бы потому, что не жизнь упрощает.

Что до расстояний, то ближе, конечно, к сестре, но с ней другая проблема: она, глазастая, непременно спросит сварливым тоном, или, наоборот, вкрадчиво, зависит от настроения: «Зачем ты порвал пальто?»

«А правда, зачем?»

«Вот ты идиот».

Несимметричную, назовём ее так, губу тоже углядит, но спросит исключительно про пальто. И я начну злиться. Что за идиотская привычка задавать бессмысленные вопросы! Раздражает невероятно. Вообще, если бы она не была моей сестрой, всенепременно оказалась бы сестрой моей бывшей жены. Прямо ее ментальный близнец. При том, что физически безраздельно мой.

Будто я нарочно пальто рвал. Проснулся и постановил: сегодня порвать пальто. Безотлагательно. Завтра будет поздно. И место будущего ущерба определил. На карте. А для верности, если вдруг вылетит из головы, пометил фломастером. Ну что за бред голимый сожительствует с такими полезными для хозяйства мыслями в женской голове. Ну, спросила бы сочувственно: «Где? Обо что?» На худой конец: «Как же так?» Потом зашить предложила бы, пошутила дежурно, не едко – брат ведь, – что у мужиков с мелкой моторикой полный облом. Это неправда. Наличность мы пересчитываем как пришпоренные. Чем ее больше – тем быстрее, настроение сказывается. Если речь о приходе. Если отдавать, то тут сестра на двести процентов права. Карты, правда, во всех случаях тасуем – любо-дорого, если позаниматься. Однако миф жизнью перебить так же мало шансов, как черта отогнать крестным знамением, потому что пассам руками он не поддаётся, а в душе… В душе… – дерьмо. Такой необычный гастро-маршрут вырисовался. Оттуда, но не туда.

Словом, нитка, иголка, разговор по душам… А так спросит свое «зачем?» – я надуюсь, сдерживая негодование. А оно будет поддавливать изнутри, иначе не было бы никакой надутости. И буду молчать как истукан. Что на такую глупость ответишь? Можно, конечно, отмахнуться незлобно. Мол, хватит уже в старшую играть. Подумаешь, две минуты той разницы?!

«Чревато».

«Согласен».

Совсем не к месту напомнишь, что она действительно старше, а значит, отвечает за меня, младшего. Защитить обязана, таков долг. Но отчего защитить и, главное, как – не знает. Такие чувства переживают матери, когда сыновья в армии. Или в тюрьме. Я так это вижу. Отцы тревогам в беспомощности тоже не чужды, но хорохорятся. Мужики!

И расплачется сестрёнка моя от беспомощности. И начнёт что есть сил жалеть меня сестринской и просто женской жалостью. Выходит, что сразу двумя. Вынести такое мне точно не по силам. Сегодня нет. А переменчивость настроений – ещё один конёк женщин в нашей семье. Как радиоволны в приёмнике, если нажать кнопку «scan». Выйдет хуже, чем с ходу, не дожидаясь вопроса, который мне так неприятен, потому что глуп, продемонстрировать надорванный карман и наплести что-нибудь относительно убедительное. Разумеется, не про микромиры и пришельцев.