Бретёр - Андрей Акцынов Страница 57

Моргана безвозвратно исчезла, все ее координаты были неведомы. Видать, он недостаточно качественно медитировал на образ роковой красавицы в темно-серой дымке или преследовавший его Змей-Иблис снова спустил его желания в тартарары. А это, вне всякого сомнения, была именно Моргана. Красногубая вампирша, величественная королева вампиров.

В один из первых дней нового года он излил всю накопившуюся концентрированную похоть в ничего не подозревающую тридцатисемилетнюю воспитательницу детского садика. Некоторые вещи хорошо делать просто из хулиганства, друзья.

О, эти воспитательницы! Более распущенных и откровенно развратных девок сыскать просто невозможно. Никто из них не принадлежит к породе стеснительных женщин из ряда тех, что сосут член с закрытыми глазами.

Ее наверняка воодушевили последовательные соития во всех комнатах квартиры, включая кухню и туалет, все это напоминало игру по станциям на уроках физкультуры.

Это был чисто секс, без эмоций, разговоров и даже элементарных норм приличия. В воспитательнице не было величия, увы, зато оно исходило от демона-суккуба, который являлся то в образе Насти, то в образе Морганы. Последняя начинала постепенно вытеснять первую.

Бретёр прогуливался, как боксер из «Криминального чтива», в желтом халате и пил собственного изобретения молочный коктейль из творога и сока. Когда он залез Вконтакт, воспитательница еще была в душе.

Непонятно как, Моргана нашла его и добавила в друзья. Он сразу же набрал ее номер (был в открытом доступе), не дожидаясь, пока его подруга выйдет из ванной. Теперь он понял, что должен действовать без промедления, и назначил встречу сегодня же через час. Оставалось только выпроводить подругу, немного отдохнуть и высохнуть.

8

Все приключилось так, что сразу после НГ оппозиция объединилась невольно, из-под палки и в изоляторе временного содержания. Практически все основные лидеры были арестованы 31 января. Лимонова взяли прямо в собственном дворе на Ленинском проспекте, якобы тот на всю улицу ругался матом и отталкивал сотрудников правоохранительных органов. С ним поехал охранник Моня (как свидетель). Немцова и Яшина взяли на согласованном митинге на Триумфальной, стало быть, они пришли к Алексеевой. На несогласованном взяли Константина Косякина. С Красной площади со своего митинга приволокли националистов Тора и Дёмушкина. Впечатляющий состав, не правда ли?

Всех растасовали по разным камерам, но все имели возможность общаться друг с другом. Такое впечатление, что власть сама намекала: ребята, вам пора объединяться, давайте!

Популярность Немцова вдруг взмыла в Интернете до небывалых, сказочных высот, он снова вошел в политику с того света. В защиту осужденных шла активная кампания: одиночные пикеты, баннеры, растяжки. Немцова, Яшина, Лимонова, а заодно и Моню объявили узниками совести – российские либералы имели неплохие связи в Amnesty International. Все объединились! Наконец-то! Это была настоящая эйфория.

Причин для объединения было предостаточно. Уже тогда было совершенно понятно, что грядущие выборы в Государственную думу будут полностью несвободными. Минюст отказал в регистрации партиям «Другая Россия» и «РОТ-фронт» (партия Удальцова и Тюлькина) и готовился отказать «Партии народной свободы» (ПАРНАСу), которую возглавляли Касьянов и Немцов, – эти двое пока еще тешили себя надеждой.

Политические предложения последнего вообще, мягко говоря, были полнейшей чепухой.

– Эдуард Вениаминович, а давайте мы выйдем на марш и все наденем маски Путина!

– Я, Борис Ефимович, маску Путина не надену!

Либералы желали демонтировать режим, но были, в сущности, еще детьми. Это не мешало им быть беспринципными проходимцами.

Что касается Удальцова, то он был мастером плагиата. Сперва он содрал под копирку с НБП свой АКМ, позже эволюционировавший в «Левый фронт». Потом он слизал со Стратегии-31 свои «Дни гнева» (проводились по каждым двенадцатым числам месяца). Слизал подчистую, даже заявителем по аналогии с правозащитницей Алексеевой оказался правозащитник Лев Пономарев, тот еще пронырливый, скользкий тип.

Народу было вдвое меньше, зато финансирование, по слухам, было гигантским – помогала оппозиционная Лужкову окололиберальная олигархия. «Дни гнева» на самом деле были направлены лично против Лужкова, муссировались в первую очередь социальные проблемы, повышение оплаты ЖКХ, льготы. Выдвигалось требование расследовать деятельность всего московского правительства.

Удальцов имел смелый, пробивной характер, но был глупой, неотесанной деревенщиной. Он в совершенстве овладел двумя блистательными методами политической борьбы. Он все время куда-то прорывался и объявлял сухие голодовки. Прорывы и голодовки. Он голодал каждый свой административный арест. Бедняга ни в малейшей степени не щадил свой желудочно-кишечный тракт. Это профанировало саму идею голодовки.

Ну а что националисты? Они пока только отправлялись в политическое плавание и были полководцами без полков.

9

Моргана сидела во всем обтянутом и красном, сверкая глазами сексуально-агрессивной Малифесенты. Он сел напротив, упакованный в черный свитер и черный кожаный пиджак. Они присмотрелись друг к другу и поняли, что из них может выйти отличная powerful couple героев какой-нибудь трагической гангстерской саги.

– Привет! Как ты меня нашла?

– На билете стояло твое имя и фамилия. Мне стало любопытно, я всех знаю, а тут вдруг ты нарисовался. – Моргана рассматривала его.

На мгновение Бретёр почувствовал себя мальчиком по вызову, которого заказали и готовились купить. Это было странным, новым ощущением, которое чуточку щекотало нервы.

– А ты почему не участвовала в конкурсе?

– Потому что я организатор.

– Я думал, что этот, который с важным видом с косой ходил. Хвост…

– Хвост у меня в подчинении.

Блин, она была настоящей начальницей! Только теперь он разглядел это в ее манерах, одежде и каблуках.

– Ты всегда первая знакомишься с мужчинами? – Бретёр решил ее немного попровоцировать.

– Это ты ко мне первый подошел. Хотя если я не хочу, то ко мне вообще не подойти. Сейчас, извини…

Она произвела разговор по телефону, и все встало на свое место. Было видно, что да, начальница.

– А чем ты занимаешься?

– Политикой.

– Ну… – Она присмотрелась. – На единоросса ты не похож. На коммуниста тоже. ЛДПР?

– Нет.

– А что тогда? Я теряюсь в догадках.

– Я нацбол.

10

Бретёр жил сразу во многих измерениях. В одном была революция и политическая борьба. В другом – вечеринки, женщины и связанные с ними авантюры. Было еще мистическое измерение, где творилось черт знает что. Равновесие миров было столь хрупким, что могло нарушиться в любой момент.