День учителя - Александр Изотчин Страница 56

Разорение градообразующего предприятия больно ударило по всем. В сходном положении оказались также менее значимые для города мебельная, швейная фабрики и керамический завод. Никого, казалось, не интересовали отечественные шкафы, рубашки и плитка. Жизнь теплилась только на кирпичном и хлебозаводе. Население пило и бедствовало. Город ветшал, люди уезжали, за три года Заболотск скатился с тридцати семи до тридцати двух тысяч жителей. Горожане говорили, что «демократы» собираются довести численность заболотчан до идеализируемой Курашом дореволюционной России — тогда в городе проживали две с половиной тысячи человек. Осенью и весной Заболотск тонул в грязи, зимой — в снегу, городской транспорт, после приватизации автопарка водителями, практически не функционировал, главная улица, по-прежнему носившая имя Ленина, поражала разбитыми окнами домов, забитыми фанерой. Кстати, улица сохранила свое советское название, как сохранились в городе памятники Ленину и Проглотову. Это могло показаться странным, ведь после октября 1993 года в Заболотске был ликвидирован городской Совет, и противостояние Кураша и Страхова закончилось, таким образом, победой главы администрации. Теперь Александр Владленович мог спокойно проводить в жизнь любые свои прожекты, однако у него как будто унялся зуд реформирования. Его потянуло к Богу, храм Рождества Богородицы был не только отреставрирован и открыт силами меценатов, среди которых преобладали представители городского криминалитета, вокруг него началось еще и воссоздание монастыря. Правда, братия, временно ютившаяся в помещениях бывшего автобусного парка, была пока невелика, но были заложены несколько белокаменных корпусов, рассчитанных на две-три сотни монахов, и их строительство Кураш держал на контроле. Главу администрации можно было видеть на службах в Рождественском храме во время всех главных церковных праздников — он стоял со свечой в руке в окружении городских чиновников, бизнесменов и бандитов, истово крестился, что-то шепча себе под нос.

Последняя активизация деятельности градоначальника была связана с идеей ремонта дементьевского особняка, в котором помещался краеведческий музей. На время ремонта музей перевели в пожарную каланчу, что даже позволило расширить экспозицию, выставив то, что хранилось в запасниках. После этого «Вечерний Заболотск» опубликовал серию статей представителей городской интеллигенции, предлагавших оставить музей в каланче. Так и было сделано, а в особняк Дементьева, превращенный в резиденцию главы администрации, переехал жить Кураш. По городу носились упорные слухи, что его сын обучается в некой закрытой школе в Великобритании. По крайней мере в Заболотске семью градоначальника давно не видели. По городу и району Александр Владленович, сильно располневший из-за постоянного пользования персональным автомобилем, передвигался в обществе своей помощницы Лады Селиверстовой, ослепительно красивой брюнетки, окончившей школу на год раньше Андрея Мирошкина. Поговаривали, что именно Лада Алексеевна напомнила своему патрону об идеях Рудакова, у которого она когда-то училась, и город получил новую дату основания…

Перед долгожданной встречей с родителями и сестрой Андрей решил зайти в универсам, купить конфеты, торт и бутылочку какого-нибудь ликера. Магазин порадовал его ассортиментом и почти полным отсутствием покупателей. На выходе он, правда, столкнулся с парой по виду бомжей. Пьяненький мужичонка вдруг прохрипел: «A-а! Мирошка! «Аморетто» пьешь!» Всмотревшись в лицо говорившего, Мирошкин с ужасом опознал Мишку Вахрамеева. Но в каком виде! Грязный, одетый в вонючее тряпье, тот выглядел лет на двадцать старше своего возраста. Растерявшийся Андрей тоже приветствовал это чудище по-школьному: «Здравствуй, Вахмурка». Больше сказать было нечего. «А почему ты с Наташей не здороваешься? Кума, он тебя не замечает», — обиделся вдруг Вахрамеев. Пропитое, давно немытое, с остатками размазанной косметики, лицо его подруги расползлось в улыбке, демонстрируя Мирошкину отсутствие нескольких зубов. Вид Кукушкиной произвел на него еще более тяжелое впечатление. Не зная, как отделаться от этих смердящих монстров, Андрей что-то забормотал про то, что он торопится к родителям и ему надо… «А угостить школьных друзей не надо?! А поговорить с ними не надо?! У нас, между прочим, сегодня праздник! У моей любимой женщины день рождения сегодня! — перебил его Вахмурка и добавил: — Может быть». И он потянул Кукушкину к Мирошкину так, чтобы у того не осталось сомнений, кто любимая женщина Вахрамеева. Кума продолжала молча улыбаться, рассматривая Мирошкина своими мутными глазами. Андрею показалось, что девушка-женщина-бабушка не вполне понимает, с кем сейчас разговаривает ее сожитель. «Да я с удовольствием, но сейчас не могу, в другой раз. Поздравляю, вот лучше выпейте сами за мое здоровье», — Мирошкин протянул Вахрамееву деньги, с расчетом, что их точно должно было хватить на бутылку водки. При этом он держал дензнаки таким образом, чтобы у Вахрамеева была возможность ухватить их, не прикоснувшись руками к руке Андрея. «Отделаться хочешь?! — сообразил Вахмурка, ухватив бумажки наилучшим для Андрея способом. — Брезгуешь, значит! Думаешь, ты — наверху, в Москве, а мы так — дерьмо собачье. Еще неизвестно, кто наверху будет! Жизнь, она, знаешь, полна неожиданностей». Мирошкин почти бегом удалился от них.

«Да они уже давно пьют, — выслушав рассказ сына, поделилась информацией Ольга Михайловна. — Оба окончили ПТУ, потом пошли на «Башмачок», Вахрамеева в армию не взяли, Кукушкина замуж вышла, родила, развелась. Завод начал загибаться, она долго не раздумывала — вышла на трассу, там подхватила какую-то дрянь, пить начала. Бывший муж у нее ребенка забрал, да сам же и сел потом за наркотики. Теперь мальчика его родители тянут. А Наташка сошлась с этим алкашом Вахрамеевым. Ну, ладно, это все ерунда. Лучше расскажи, Андрюша, как у тебя дела?» Разговор пошел об учебе и работе. Мирошкин сознательно изобразил свое положение как неустойчивое, а зарплату как низкую, родители пожалели, что он так «шикует» — столько всего к столу накупил.

— Кстати, о работе, — перешел к «своему» вопросу Андрей, — со мной дежурит один парень, Сергей Поляничко, ну, я о нем вам рассказывал. Так он собирается жениться. И мать его невесты из нашего города.

Ольга Михайловна живо заинтересовалась:

— А как фамилия, может быть, я ее знаю?

— Ну откуда, мама? Он говорил, что девушку зовут Ирина. Ирина Лаврова — так, кажется.

— Ирина Лаврова?! А сколько ей лет?

— Сколько?! Лет восемнадцать-девятнадцать.

— Тогда я ее очень даже хорошо знаю.

— Ты ее видела? Симпатичная? — Андрею хотелось услышать от матери мнение о внешности своей невесты.

— Нет, я ее не видела. Но говорят — складненькая…

— А кто говорит?

— Да так… Со мной в библиотеке ее бабушка работала, Наталья Петровна. Не так чтобы мы много общались — она на выдаче книг, я в периодике. Вот она о внучке рассказывала… Вспомнила! Тетя Нина ее видела. Ирина у нас в библиотеке работала, недолго, правда. Я тогда в отпуске была.

— Ну и что про нее говорили?

— Да, что говорили?! Шлюха она подвальная, вот что про нее можно сказать. Училась, правда, всегда отлично, потом с компанией связалась. Девки, ребята. Мужики пошли. Замуж за какого-то парня вышла. Бабушка даже обрадовалась — думала, что хоть это ее остановит, а то совсем опустится. Но вроде и там с ней муж жить не стал. В общем, Наталью Петровну прямо жалко было. Переживала сильно. Уложила внучка бабушку в могилу.