Три грустных тигра - Гильермо Инфанте Габрера Страница 55

III

Любопытная дверь, едва не сказал он себе, рассматривая фрамугу, представлявшую собой обычную раму, однако выполненную из кварца, полевого шпата и слюды, каковые, он знал, вместе составляют гранит, и плиту такую плотную, что, не будь та стальной, он подумал бы — железная, с защищающей от загрязнений дощечкой на месте замочной скважины, хотя бронзовый молоток находился ровно там, где положено: на фрамуге, разделяя нижние и верхние панели и указуя на одну из трех петель, также позолоченных. Он не стал стучать. К чему? Для этого ему понадобилась бы железная рукавица.

Отворили, наверняка приведя в воздействие какую-то камеру либо фотоэлемент, и он вошел, перешагнув порог под притолокой без труда и удивления. Однако стоило тяжелой двери захлопнуться у него за спиной, как он почувствовал страх, поспешил прислониться к косяку и, ощутив спиной стальные конструкции, отлитые в Акроне, штат Огайо, откинулся на косой срез. Глазам его предстало нечто неописуемое. С улицы весь особняк выглядел подобием замка, форта или каземата из-за отсутствия триглифов и метоп над ежистыми выпуклостями на безошибочно дорическом фризе, кроме того, софит не выдавался на опрокинутых регулярных ступенях, некоторые участки решетки представляли собой крепостную стену в миниатюре, наличествовали выносы, укрепленные под прямым углом, и, помимо всех этих отступлений, которые сами по себе нарушали всяческий порядок, он заметил наблюдательные вышки, бойницы, выступы, потайные дверцы, воротца, плохо или вовсе не проветривавшиеся, зубцы на манер парапетов на торце, покрывающие броней крыши и террасы с галтеля, а во дворике мощнейшие опоры и контрфорсы охраняли толщу стены неподалеку от невиннопотаенных жалюзи укромной беседки в окружении цветущих жасминовых кустов, рассаженных в шахматном порядке, вверху же, на потолке, опалубка скрывала амбразуры, своего рода tromp-l’oeil [78], а ассиро-римские зубцы, в свою очередь, скрывали готические аркбутаны, а из венецианских окон с определенно излишними фонариками и подоконниками готовы были в любую секунду выглянуть крупнокалиберные мушкеты, трубки для метания камней, старинные лафеты, карабины, а меж горгулий и гиппогрифов мог возникнуть зловещий асимметричный силуэт меткого franc-tireur. Все это утвердило его в мысли, что он среди товарищей — людей вооруженных. Но теперь здесь, внутри, на него навалился cauchemar бесноватых декораторов. Правда, как страшный сон, он брезжил уже в левом крыле дворика, где в качестве pendant для укромного gazebo [79]стоял старый круглый храм на хороводе колонн, меж которыми, сквозь изящные изгибы портика и немые пилястры, виднелась могильная плита, очевидно предназначенная для похоронных ритуалов. Но это, это… Может, лучше ретироваться или, еще лучше, дать дёру? Исключено — дверь была герметично закрыта и защищена щеколдами, крюками, засовами, запорами, перекладинами, задвижками, замками и шпингалетами, явно способными выдержать внезапный, даже Геркулесов удар, к тому же он рисковал испачкать плечи и рукава макинтоша, под которым прятал стальное орудие, предположительно правосудия — или убийства, по мнению экзегетов и клеветников.

Ему на ум пришли упущенные в подробном перечислении цветистые архитравы, гранитные фундаменты под цоколями из каменной крошки, меры и размеры (проклятая рифма!) фасада. Он вернулся в действительность, разглядывая плиточный пол с зелеными изразцами, плетущими меандры по белой мозаике, и решительно отмел сомнения, двинувшись к архивольтам со спиралевидными фигурами, опирающимся на импосты из рифленого облицовочного камня. То был, однако, peccata minuta [80]по сравнению с тем, что последовало, когда его взору открылся зал, являвшийся вестибюлем, передней и лабиринтом одновременно, с обилием полукруглых, подковообразных, трехдольных, конусовидных, стрельчатых, митроподобных, лучковых и притолочных арок в немом соседстве с неоклассическими усеченными пилястрами, филенками art nouveau, внутренними антревольтами, кружалами, предположительно поддерживающими наклонные своды, чьи поверхности были выкрашены во все цвета спектра и кое-какие еще, вроде безумной фуксии, сочетавшейся с дополнительными оттенками зубчатых, жемчужных, гирляндных, греческих, кольцевых, прошивочных, желобчатых, сетчатых, шиповидных орнаментов, и бордюром из красного дерева внизу, отделявшим внутренние фризы или цоколи, каковые местные жители имели обыкновение называть каемками, обшитые сиреневым шелком. В глубине, у монументальной лестницы, как бы главенствуя над этим хаосом форм, возвышался, подняв руку столь же бледную, сколь монголоидная бородка клинышком, сюртук, широкий галстук и ботинки, все еще красноречивый или, по меньшей мере, жестикулирующий, на пьедестале Владимир Ильич Ульянофф или его мраморный двойник, которого надпись кириллицей, также мраморная, определяла как Lenine. Разглядывая застекленные шкафы, считая ступени из прожилчатого мрамора, спускаясь взглядом по таким же перилам, затерявшись в волютах, спиралях, изгибах, лиственном декоре и вертикальных перекладинах кованых балюстрад и балкончиков, он уснул, прежде приблизившись в непреходящем оцепенении и с облегчением утонув в кресле, удивительно напоминающем стиль Марселя Брюера.

IV

Его пробудил звук шагов по плиткам пола, и он неясно различил сквозь сетку снов и ресниц то, что поначалу принял за шнурованные ботинки, потом допустил мысль о кожаных сандалиях и, наконец, увидел обычные туфли, состоящие из подошвы, подкладки, стельки, ранта, простилки, называемой здесь подстилкой, каблука, задника, союзки и язычка, также известного как ушко или вухо в местном американском захолустье. В них передвигался мужчина, укутанный в одежду цвета старых чернил. Рядом с ним шел другой; у одного из двоих были длинная шея, в которой угадывались: подъязычная кость, тириогиоидная мембрана, хрящ щитовидный, издательство Рамона Сопены, крикотиреодная мембрана, перстневидный хрящ и трахея; он смотрел одним глазом (второй был покрыт повязкой на манер принцессы Эболи или Висенте Но Л’Олонэ), и посетитель заметил, что глаз один, но это также функциональный набор: роговица, радужка, хороидальная оболочка, стекловидное тело, склера, оптический нерв и сетчатка, а в сетчатке: верхняя височная артерия, склеротическая, верхняя носовая артерия, нижняя носовая артерия, сосочек оптического нерва, нижняя височная артерия и илистое пятно, и по этому последнему желтому пятну он догадался, что тот видит его хотя бы в двух измерениях и, во всяком случае, в цвете.

От второго он не заметил и пол-уха, и полушки, и, хотя незваное созвучие оказалось ему в высшей степени противно, он перечислил, чтобы избавиться от неприятного осадка, части видимого, а именно завиток, противозавиток, улитку, мочку, козелок и антикозелок, раковину, наверняка скрывавшую вымазанный серой канал, преддверие, барабанную перепонку, наковальню и молоточек, наружнее, среднее и внутреннее ухо. Один из двоих помахал ему рукой, и он не понял, какой именно (человек или рука), зато понял, что приветствовали его не просто человек и не просто рука, а: запястье, гипотенор, ладонь, мизинец, безымянный палец, средний палец, указательный палец, большой палец, тенор, не говоря уже о плюсне, предплюсне и различных костях (вот дерьмо!), связках, мышцах и защитной дерме. Он вскинул руку в ответном приветствии, завершая жест, повернул ее ладонью кверху и увидел линии и зоны инстинкта, воли, ума, мистицизма, Юпитера, Сатурна, Аполлона, Меркурия, удачи, сердца, здоровья, Марса, головы, Луны, Жизни и Венеры и спросил себя, улыбнется ли ему удача, а также связаны ли красные пятна у венериного бугра с герпесом или это гематомы.