Между любовью и любовью - Галина Лавецкая Страница 54

После этого разговора Вика больше не приходила к Алику. Самолюбие ее было ранено. И как бы он ни смягчал это своими признаниями в невозможности разлюбить, обида осталась. Она вспомнила ту давнишнюю историю с мымрой и Валькой и злорадно подумала, что этот актерский трюк он не раскусил. Съел, как самый обычный, неискушенный зритель. В том, что «съел», была уверена, Алик всякий раз напрягался и нервничал, если на горизонте появлялся Валька. Так что насчет того, что он где-то там преподавал то, что Вика учила, – большой вопрос.

Она рассказала об этом разговоре Томке. Они сидели днем в ЦДЛ, обсуждая свои новости.

– Ну что ж, понять его можно, – задумчиво сказала подруга. – Я вот первый раз вляпалась в роман с женатым мужиком, все нервы себе за три месяца истрепала. Знаешь, как это раздражает, когда он приходит пахнущий домашними щами и духами законной супруги! Так бы и убила!

– Но ты ведь тоже замужем, так что вы на равных.

– Ой, Вика, да я бы сегодня развелась, если бы Володька намекнул. Черт с ними, со всеми этими цацками и домом. Бежала бы, в чем есть.

– А что, все эти драгоценности ты не возьмешь? Он же тебе их дарил?

– Наивная ты, Викуся. Это Алик тебе дарит. А мой вкладывает. Инвестирует в меня многокаратные бриллианты. И держит их в сейфе, а где же их еще держать! Только я, к сожалению, к сейфу доступа не имею. Украшения мне выдаются, когда мы совместно выходим. Если уйду, вернусь в свою собственную, двухкомнатную, купленную на заработанные потом и кровью. Ну, вот это, возможно, останется, я его всегда ношу, – Томка повертела рукой, и крупный камень заиграл сотнями граней. – Вряд ли станет отбирать обручальное кольцо. Хотя кто его знает? Ведь даже машины собственной у меня нет! Там целый автопарк, бери любую, но с водителем.

– Ну, водителя он к тебе в качестве охранника приставил, чтобы ты всегда на виду была.

– Ой, на виду! Водитель сейчас у входа в ресторан стоит, а я через бар в главное здание и на Герцена выйду. Только он меня и видел. И таким же образом вернусь. Вот тебе и охрана. И так же в фитнес-центре, да и везде. Говорю водителю, что я надолго, может покалымить, я не против. Будет он тебе стоять, когда есть возможность «побомбить» пару часов, хоть это строжайше запрещено. Нет, Викусь, меня контролировать сложно!

– А с твоим Володькой у тебя серьезно?

– Да серьезней не бывает. У нас такая любовь! Такая! Как когда-то с Илюшкой была. Если он разведется и мы поженимся – рожу ребенка.

– Вот молодец, Томка! А ты думаешь, он разведется?

– Да разведется, куда он денется! – Томка загадочно улыбнулась. – Я еще даже легкую артиллерию не использую. Надеюсь, что он, как настоящий мужик, сам все решит. Тяжело разрываться между семьей и любовью, все мучаются, и всех жаль. Так что я Алику сочувствую.

– А мне?

– Тебе само собой. Говорю же, всех жалко в таких историях. Но все-таки надо тебе уехать, Велехова, и посмотреть, как оно сложится. Хотя мне лично будет тебя очень не хватать.

– А уж мне как без тебя тоскливо, Томка! И поговорить-то не с кем… ни тебя, ни Алика.

– Ну, для разговоров там полно наших. Вся богема в Нью-Йорке осела. Майка с Игорем, Верка, художник этот… Кирилл, Шацманы, Лилька у Теда Лапидуса работает, Светка Половцева у какого-то молодого Марка Джейкобса. Так что будет тебе с кем общаться. Только не завязни там надолго. Нью-Йорк, говорят, затягивает.

Вике и самой уже хотелось уехать. Все вокруг потускнело, а Нью-Йорк заманчиво засверкал тысячами огней. В самом деле, что делать в нищей, грязной Москве? В ресторане Дома кино скатерти в пятнах. Когда такое было? Раньше каждый вечер где-то собирались. А сейчас все притихли, нет повода для веселья. На «Мосфильме» тишина, клипы какие-то снимают в павильонах. В издательствах запустение. Появились новые газетки, но такого низкого уровня, что и в руки-то брать не хотелось. Недавно Вика купила хорошо изданный журнал «Домовой». Купила полюбопытствовать, потому что он выпускался серьезным издательским домом. Газету «Коммерсантъ» читали и отец, и Алик. Ребят из этого издательства хорошо знали, они рекламировали галерею. Собственно из-за рекламы и купила, посмотреть, как она выглядит. Вполне симпатичный журнал об образе жизни. Для Москвы – новость, но Вика столько читала таких журналов на английском, что «Домовой» не вызвал интереса. Хотя, конечно, пусть будет вместо привычной «Работницы». Но это журналистика, которая вдруг начала бурную жизнь, как и телевидение. А писатели, сценаристы, драматурги были в растерянности. В общем, Москва изменилась не в лучшую сторону. И все это на фоне безрадостных отношений с Аликом не вызывало оптимизма. После того, тягостного для Вики, разговора они перестали вместе выходить куда-либо. Раньше Вика приезжала днем в галерею, и они шли в какой-нибудь симпатичный ресторанчик пообедать. Сейчас она почти не бывала в галерее и арт-кафе. Некогда было, да и интерес пропал. Алик тоже не занимался «Никой». Всем управлял арт-директор Сергей, и жизнь там продолжалась. Алик звонил и появлялся у Вики каждый день, но никакого активного участия в их жизни не принимал. Если и занимался музыкой с Ирочкой, то равнодушно поправлял или хвалил ее. Анечка почти не играла, она вообще была к музыке менее способна, чем сестра. Девочки, конечно, заметили перемену в отношении Алика к ним. Усвоив строгие правила Нины Сергеевны, они не задавали ему вопросов, но приставали к Вике. Алик много лет был им лучшим другом, и они не понимали, отчего он так переменился. Как-то вечером, когда девочки легли спать, Вика попыталась рассказать Алику об их обиде. Ирочка была лишь недовольна переменами, но Анечка огорчалась и переживала искренне.

– Ну что делать, Викусь? Они уже не дети, взрослые девочки, вполне нимфетки, особенно Иришка. Не хочу выглядеть рядом с ними безумным дядюшкой Гумбертом.

– Ну что ты несешь? Чушь какая-то. Во-первых, они еще дети. Во-вторых, ты никак не похож на несчастного Г. Г.

– Викусь, Лолите было двенадцать лет, когда дядюшка Гумберт, влекомый мучительной страстью, пустился во все тяжкие. Ты не видела своих красоток на дискотеке! Я же тебе рассказывал, что только диву давался. Сколько кокетства, ну просто маленькие женщины! И почему ты так снисходительна? Несчастный Г. Г. Старина Гумберт-педофил просто облагораживал это душевными муками. Набоков прекрасный писатель, но «Лолита», мягко говоря, не самая удачная вещь, хотя и принесла ему мировую славу. Так, спорный роман. Меня эта скандальная история любви особо не впечатлила. Но с недавних пор я замечаю взгляды, которые мужики бросают на Ирку, и готов их убить за то, что они так похотливо смотрят на ребенка.

– Алик, ты просто очень впечатлительный. Ну, где это мужики смотрят на Ирку?

– Ты ненаблюдательна, Вика. В последнее время часто ловил такие взгляды, когда мы в кафе, в кино, в боулинге. Поэтому вспомнил Гумберта и его нимфетку. А тебе советую внимательней отнестись к жизни девочек, знать, с кем они дружат, как проводят свободное время. Нью-Йорк тоже не лучшее место для подростков, и мне жаль, что там не будет Нины Сергеевны с ее железной дисциплиной. За Анюту я меньше волнуюсь, а вот Ирка будет притягивать опасное внимание взрослых козлов. Будь, пожалуйста, построже, хоть это тебе и несвойственно. От мужа ты вряд ли можешь ждать помощи, ему такие вещи и в голову не придут. Вряд ли он знает, что есть такое явление – педофилия. И уж точно «Лолиту» не читал.