Между любовью и любовью - Галина Лавецкая Страница 53

После внезапной апрельской жары наступил холодный, дождливый май. Время приближалось к отъезду. Уже были получены визы и заказаны билеты. Улетали десятого июня, Стас торопил, у него был продуман весь маршрут их летнего путешествия по Америке. Вика собирала вещи, строго сортируя, что взять, а что нет. Спорила с девочками, которые намеревались увезти немыслимое количество книг, игрушек, альбомов. Алик отрешенно смотрел на сборы, а когда девочки обращались к нему за помощью, отстаивая ту или иную игрушку, он только пожимал плечами и говорил, что маме виднее. Он вообще был необычайно спокоен, как будто их отъезд его не касался. Они виделись каждый день, но ни нежности, ни близости в их отношениях не было. Сначала Вику это беспокоило, и она пару раз повторила свои утренние «досыпания» у Алика. Раньше сама много раз отказывала ему, когда не было настроения, но его безразличие раздражало ее. «Это он нарочно! Просто хочет помучить меня, – злилась Вика. – Ну уж нет! Я тебя заставлю признаться, что ты любишь меня и тебе плохо». И во время ее утренних набегов у нее это получалось. Но в последний раз случился разговор, который обидел ее, и она прекратила свои попытки наладить прежние отношения.

В то утро, после счастливых и бурных объятий, они пили кофе, и Вика попыталась поговорить с Аликом о будущем. Понимала, что лучше оставить все, как есть, но не удержалась…

– А что с тобой происходит, милый мой? Это как-то связано лично со мной или у тебя есть свои причины для плохого настроения? Ты в последнее время изменился. Что-то случилось, Алик?

– Ровным счетом ничего. Все нормально.

– Ну что там нормального… Я же не слепая, вижу… Ты стал равнодушен, безразличен, как будто разлюбил.

Вика ждала ответа, но Алик молчал.

– Ты вообще-то меня любишь? – не выдержала она.

– Не знаю, Викусь, сам перестал понимать. Устал, наверно!

– Устал от чего? – недоверчиво спросила Вика.

– Ну, просто устал любить тебя. Это довольно утомительное занятие. Я, разумеется, не наш увлекательный интим имею в виду, это как раз бодрит.

Вику задели слова Алика. Она приходит сюда, хочет доставить ему радость, сделать счастливым перед долгой разлукой, а его это лишь «бодрит».

– Значит, интим тебя бодрит? Мило. Приятно слышать.

– Не обижайся, Викусь. Я просто неудачно выразился.

– В общем, ты сам не знаешь, любишь меня или нет? – с вызовом спросила она.

Алик внимательно посмотрел на нее.

– Знаешь, ты иногда так на Ирку похожа, интонации те же, выражение глаз, только цвет другой. Раньше я был уверен, что Анюта – копия ты. Но вы похожи только внешне, просто очень похожи – одно лицо. Анюта другая, такая светлая девочка, вся настроена на любовь, на радость, чистый человечек и правильный. Не очень приятно мне это говорить, но она, очевидно, многое унаследовала от своего отца. Я несколько раз наблюдал их рядом, они всегда на одной волне, полное взаимопонимание. С Анютой так легко, так спокойно. Я думаю так же легко и спокойно со Стасом. Поэтому ты не можешь с ним расстаться. Как будто очищаешься рядом…

– Ну да, я такая грешница, что мне необходимо очищение! – усмехнулась Вика. – А тебе известно, что у меня за все тридцать три года всего два мужика было – Стас и ты? Те пару лет во ВГИКе до замужества я вообще не считаю. Мы тогда были детьми, дорвались до свободы. Были в упоении от этого мира искусства, в который попали! Легкие связи, любовные эксперименты – детская ерунда! Мы просто познавали этот мир. А за мои сознательные тринадцать лет жизни у меня было только двое мужчин, один из которых был моим мужем. Твой лучший друг считает меня прожженной стервой, на которой клейма негде ставить. Но ты-то должен быть обо мне лучшего мнения.

– Да я и не считаю тебя прожженной стервой. И Никита так не думает. Просто понимает, что все уже такой бредовый сюр. Ну да, он много раз уговаривал меня прекратить эти бессмысленные отношения. Но им руководило лишь желание помочь мне. Но я, Викусь, сам в состоянии решить, что мне нужно. Тем более в своей личной жизни. Так что не преувеличивай свои недостатки, их и так выше крыши.

– «Ах, вороненок не хорош! Он черен телом и душой…» Какими же такими страшными недостатками я обладаю?

– А ты думаешь, что состоишь из сплошных достоинств? Достоинства и красота! Да, Викусь? И ты уверена, что тебя нельзя не любить и невозможно забыть? Я сказал, что ты напоминаешь Иришку, когда с той же интонацией спрашиваешь, любят ли тебя. Она так же утверждающе спрашивает. Но она, разумеется, на тебя не похожа. Ирка никогда не врет. Не оттого, что она такая правильная, как Анюта, просто ей плевать на чужое мнение. Она не удостаивает никого ложью. А ты мастер художественного вранья. Согласен, иногда тобой движет милосердие, не обидеть никого… Ложь во спасение. Но чаще ты врешь обдуманно, с какой-нибудь целью, не всегда благородной. Ты хитришь, изворачиваешься, придумываешь маленькие сценки и блестяще их разыгрываешь, добиваясь желаемого. Вот эти твои утренние визиты… Девочка моя, там, где ты училась, я преподавал! Неужели ты думаешь, что я поверю в твою внезапно вспыхнувшую страсть? Счастье ты мое бестолковое! Я, конечно, благодарен тебе за эту щедрость. Будем считать, что тобой движет милосердие – осчастливить напоследок влюбленного идиота. Есть другой вариант. Я не прошу твоей любви, и тебя это возмущает, ты вправе отказывать, но я обязан всегда умолять. И моя отважная малышка бросается ко мне в постель, как герой на амбразуру. Ей важно сломить сопротивление, покорить и показать рабу его место. У ноги своей повелительницы, разумеется. Но будем считать, что это было милосердие и душевная щедрость. Так выглядит более симпатично.

Вика никогда не испытывала такого унижения. Ей было стыдно, что Алик с легкостью разгадал ее женские хитрости. Когда он так безжалостно разложил все по полочкам, Викины намерения стали выглядеть не то что несимпатичными, а просто отвратительными. Ей захотелось убежать из этой кухни и поскорее уехать к Стасу, чтобы все забыть. Но Алик продолжал говорить, и она не решалась его остановить.

– Так что, дорогая, поверь мне, что недостатков у тебя предостаточно. А красота твоя весьма сомнительна. Да, ты хорошенькая! Необычное асимметричное личико и чудесная фигурка. Тоненькая, стройная, длинные красивые ножки, мини-юбочка. Руки красивые, породистые. Ты вообще породистая девочка.

– Ты меня, как барышник лошадь, описываешь, – зло заметила Вика.

– Не злись, Викуся, я же любя… Ты сама завела этот разговор, и я подумал, что тебе полезно послушать… Кому, впрочем, интересна абсолютная красота? Вот Томка красавица, мужики на нее, как мухи на мед, а счастья нет. Вероника – не идеал, носик чуть длинноват, ростом невеличка. Но смотришь и не можешь оторваться. Эти глаза, эта улыбка – на душе радостно становится. Вот она и укротила нашего «мустанга». Так что женская красота не в идеальных пропорциях. Твоя сила, Викусь, совсем в другом. Все, что я описал, как барышник лошадь, плюс все твои недостатки, включая вранье, актерство, но плюс доброта, талант, яркость и необычность твоей личности. И нежность – удивительная, трогательная нежность. Это и есть твоя красота. С ней трудно бороться, ей невозможно сопротивляться. Я сказал, что устал любить тебя, но это не значит, что разлюбил. Я бы и рад, да не получается. А настроение? Какое может быть настроение, Вика! Это не безразличие, я теряю тебя! Прихожу и вижу чемоданы, твою озабоченность – брать или не брать то или это. Девчонки, которые спрашивают моего совета по поводу своих сокровищ… все это печально, радость моя. Но я устал и уже хочу, чтобы ты поскорее уехала. Может, без тебя мне станет легче. Если немного перефразировать нашу поэтессу, то можно так: