Умереть в раю - Гера Фотич Страница 52

Все было как во сне. Василий никак не мог решиться, что-то произнести, боясь проснуться. Дочка шевелила губами, прижав к щеке большую чёрную трубку телефона. Ах да! Василий сдёрнул такую же со стены и поднёс к уху.

— …Ты меня прости, — тихо говорила Валерия. Маленькие слезки дрожали в её глазах, словно новогодние искрящиеся бусинки, — ты сам виноват. Я так беспокоилась. Думала, он заблудился. Понимаешь? Весь лес обыскали. Обратилась в полицию. Когда они сказали, что ты не улетел, я всё поняла. А что мне оставалось делать? Мы так рады. Он снова начал говорить! Это всё ты…

Василий слушал далекий голос своей дочери. С переполняемой душу тоской глядя на внука. Все её слова сейчас для него ничего не значили — по существу. Сливались в единый мотив, несущий к сердцу долгожданное лечебное тепло.

Данила, как и раньше, внимательно смотрел на деда, но теперь шевелил губами, словно разговаривая сам с собой.

«Деда айщё» — угадывал Василий по губам внука. Повторял произносимые им слова. Душа ликовала — не забыл! Не забыл!

— Что ты говоришь, я не слышу? — неожиданно раздался в трубке голос дочери. Василий понял, что говорил вслух.

— Это я так, дочка, это я так… Как Данила? Дай ему трубку. Она повернулась к сыну и что-то сказала.

Даниил тут же полез в карман и достал айфон. Повертел перед экраном, демонстрируя деду.

— Тет подарил ему айфон, как обещал. Теперь у него есть свой телефон. Подключить пока не успели, — Валерия приложила трубку к уху сына.

— Деда, айщё, деда айщё! Василий показал палец.

— Деда, тока динь, — радостно отозвался внук и тоже показал указательный палец, — деда айщё тока динь!

Василий смотрел на дочку с внуком и думал, что надо бы запомнить каждое их движение, интонации голосов, взгляд. Чтобы, когда громила будет убивать его, не видеть перекошенное злобой или самодовольное лицо. А глядеть в голубые, как высокое, теплое американское небо, глаза внука. Слышать его слова: деда, айщё, тока динь…

Он протянул руку и бессознательно пальцами стал приглаживать растрепанные белокурые вихры внука, ощущая их упругость и своенравность. Расправляя завитки на макушке, убирая капризную челку с голубых глаз… Пальцы чувствовали тепло, касаясь холодного экрана. С грустью вспомнил о жене…

Дочка попрощалась, и монитор погас. Василий встал со стула.

Негр по соседству уперся бычьей башкой в монитор, расставив локти, стараясь закрыть телом изображение. Но сбоку Василий видел, как извивалось чернокожая подружка в обтягивающем платье. Поворачивалась то одним боком, то другим, поочередно прижималась к экрану то задом, то глубоким декольте.

Тьфу!

Охранник несколько раз что-то повторил через динамики. Но Василий ничего не понял и направился в камеру. Навстречу по лестнице спускался Анибал. Он показывал пальцем в противоположную сторону, куда стекались все заключенные.

В углу зала организовали парикмахерскую, и двое мужчин в белых халатах ловко работали машинками для стрижки. Надзиратели следили, чтобы очередь не иссякала, и периодически делали объявления по громкоговорителю.

Из разных углов, словно оранжевые тараканы, появлялись заключенные, готовые подставить свои головы жужжащим металлическим ножам. Василий с соседом присоединились к общей массе.

Наверно, парикмахеры торопились, или лезвия машинки уже успели притупиться. Данная процедура не доставила Василию удовольствия частыми болезненными рывками, но лучшего он и не ожидал. По окончанию, отошел в сторону и, наклонившись вперед, попытался вытряхнуть обрезки волос из-за шиворота. Стал ожидать соседа.

Пошли доигрывать партию. На этот раз Василию удалось пересилить соперника. Игра уже перешла в эндшпиль и проходная пешка вот-вот должна была превратиться в ферзя.

Дойдя до камеры, он подумал, что не сможет насладиться игрой с неприятным ощущением уколов за шиворотом. Нервозность обязательно приведет к ошибке, и тогда шанс на победу будет упущен. А ещё ему хотелось как можно дольше наслаждаться предвкушением предстоящего триумфа над сильным противником. Полюбовавшись на отложенную позицию, Василий взял полотенце в руки, жестом предложил Анибалу сходить в душ.

Аналогичное решение приняли не только они. Пришлось посидеть на лавочке перед входом в душевую, подождать своей очереди.

Василий просчитывал в голове варианты соперника и не находил для него иного выхода как сдаться. Освободился очередной рожок, торчащий из стены. Василий скинул одежду, повесил ее на крючок. Встал под струю теплой воды, оставленную предыдущим заключенным. Мылся без мочалки, натирая тело казенным мылом.

Через минуту освободился душ за спиной Василия, и он почувствовал рядом чужое, фырчащее от удовольствия тело. Намыливая голову, неожиданно для себя увидел на лавочке Анибала, который должен был идти следом. В недоумении обернулся назад, чтобы узнать, кто же это пролез без очереди.

В то же мгновенье над ним нависло огромное черное тело, блестящее в струях падающей воды. Знакомый негр улыбался. Левой рукой он схватил Василия за горло и прижал к холодному кафелю. Кончики пальцев Деда перестали касаться пола, а затем и вовсе потеряли чувствительность. Он по инерции ухватился за мускулистую кисть. Вспомнил, что в таких случаях может спасти только удар в пах или под дых, но бить не стал.

Губастая физиономия негра с выпученными глазами щерилась презрительно и надменно. В лицо било жаркое зловонное дыхание. Громила держал перед лицом Василия обыкновенный карандаш, каким Анибал рисовал график движения дверей. Теряя сознание, Василий подумал, что наверно этот урод хочет что-то нарисовать на его лице перед тем, как окончательно задушить. Древний африканский обряд?

Реальность стала уплывать. Он услышал нарастающие гулкие удары тамтамов внутри себя. Ритмичные звуки стали разрывать его голову изнутри, распространяясь вширь и заставляя содрогаться всё тело. Черное лицо негра затмило свет и расползлось в стороны, погружая всё во тьму, наполненную едва заметными светящимися точками. Выбрав две из них, Василий попытался мысленно их приблизить. Увеличить в размере и придать голубоватый, лучистый свет, льющийся из глаз внука. В глухом биении сердца старался услышать его голос. Это почти удалось. Откуда-то издалека едва слышно он уловил:

— Де-да, де-да!..

Казалось, что Василию дали ещё один шанс спасти внука, вырвать из цепких всемогущих лап судьбы. Он пытался собраться с мыслями, чтобы понять, откуда звучат крики ребенка. Слова делились на слоги и, казалось, что это он сам их произносит, обучая Данилу…

А затем неожиданно, эти слова, вызванные подсознанием, стало единым. Зазвучали громче, расщепляя реальность, пробивая наступившую глухоту и темень в глазах.

— Деда, деда! — нарастающий детский голос превратился в пронзительный взрослый мужской крик.

Василий почувствовал, как голова мотнулась, ударилась о стену, затем ещё раз. Ноги коснулись чего-то твердого, и он стал оседать.