Рамакришна и его ученики - Кристофер Ишервуд Страница 51

Однажды Маномохан отправился совершить омовение в Ганге, по дороге вспомнил, как тот говорил с ним о великой святости этой реки, и воспоминание с такой живостью вызвало перед ним образ Рамакришны, что он не мог выбросить его из ума. Стоя на берегу, он вдруг заметил лодку с двумя людьми. Одним был сам Рамакришна, вторым – Ниранджан, его юный ученик (см. главу 17). Маномохан так и ахнул – это было похоже на материализацию его видения.

– Почему вы перестали бывать в Дакшинешваре? – спросил Ниранджан. – Шри Рамакришна так беспокоился о вас!

День стоял жаркий, и Рамакришна обмахивал лицо. Когда лодка подплывала к берегу, он погрузился в самадхи.

«Он из-за меня приплыл в жару, – пришло Маномохану в голову, – как же я был несправедлив!»

Он залился слезами и чуть не упал на землю, но его подхватил выскочивший из лодки Ниранджан. Рамакришна вернулся к обычному сознанию и попросил Ниранджана помочь Маномохану забраться в лодку.

– Я так о тебе тревожился, – с нежностью сказал Рамакришна, – что просто не мог не приехать!

Маномохан повалился ему в ноги:

– Всему виной мое тщеславие!

Ниранджан развернул лодку в сторону Дакшинешвара.

Сурендра Натх Митра, ни в чем не повинный предмет зависти Маномохана, был человеком изрядного достатка, поскольку работал в солидной английской фирме. До ветречи с Рамакришной он мало интересовался вопросами религии. Любил выпить, любил непринужденно провести время в женском обществе. Но в то же время много жертвовал на бедных.

Сурендра дружил с Рам Чандрой Даттом, и тот его не раз уговаривал поехать вместе к Рамакришне. Поначалу Сурендра отговаривался, но в конце концов согласился с условием:

– Хорошо, но если твой святой окажется обыкновенным жуликом, я ему уши надеру!

Когда они вдвоем вошли в комнату Рамакришны, там было полно народу. Сурендра решил не поддаваться, сохранить скептическую независимость, поэтому просто уселся, не оказав Рамакришне никаких особых знаков почтения. А Рамакришна говорил:

– Почему человек ведет себя как обезьяний детеныш, а не как котенок? Потому что обезьяний детеныш должен сам уцепиться за шерсть матери, когда та передвигается с места на место. А котенок просто сидит и мяукает в ожидании матери, которая возьмет его зубами за загривок и понесет. Если обезьяний детеныш не удержится за материнскую шерсть, он упадет и может больно удариться. Котенку это не грозит – кошка сама переносит его куда нужно. Вот в чем разница между самостоятельными действиями и поручением себя воле Бога.

Притча произвела огромное впечатление на Сурендру – она ему показала, что в его жизни не так.

– Я уж точно веду себя на манер обезьяньего детеныша, – говорил он себе, – и в этом причина всех моих бед. Но отныне я буду согласен на любые условия, в которые меня поместит Божественная Мать.

Приняв это решение, Сурендра испытал прилив радости и силы. Когда он собрался уходить, Рамакришна сказал:

– Обязательно приходи еще!

Сурендра с готовностью простерся у его ног. По пути домой он с жаром говорил себе:

– Значит, все вышло как раз наоборот – он надрал мне уши! Но я и представить себе не мог, что существуют такие, как он! Он прочитал самые потаенные мои мысли… Теперь я наконец чувствую, что жизнь моя обретает смысл.

Сурендре с его добрым сердцем и щедростью натуры было легко обратиться к Богу. Он заметно изменился уже после первой встречи с Рамакришной, что, однако, не означало отказа от прежних привычек. Он, как и раньше, захаживал к проституткам, но потом стыдился этого так, что избегал показываться в Дакшинешваре, делая вид, будто страшно загружен работой в Калькутте. Нашелся человек – в таких обычно нет недостатка среди тянущихся к святым, – который донес Рамакришне, чем на самом деле занимается Сурендра. Но Рамакришна не выказал ни тревоги, ни возмущения по этому поводу.

– О да, – ответил он, – Сурендру еще пока обуревают желания. Пусть еще понаслаждается. Скоро он станет чист.

Сурендре пересказали слова Рамакришны, и в следующее воскресенье он набрался храбрости приехать в Дакшинеш-вар. Тем не менее ему и в голову не приходило подойти к Рамакришне – он скромно уселся в уголке. Но Рамакришна, увидев Сурендру, тепло пригласил его поближе к себе. Будучи в полусознательном состоянии, Рамакришна спросил:

– Когда человек идет в дурное место, почему он не берет с собой Божественную Мать? Она бы оберегала его от множества плохих поступков!

Сурендру сконфузило замечание Рамакришны, он испугался, что тот прилюдно разоблачит его. Но Рамакришна тему больше не затрагивал. А Сурендре совет Рамакришны очень пригодился в дальнейшем, когда он стал бороться со своей сексуальной распущенностью.

Однако еще менее охотно отказывался Сурендра от спиртного, хотя Рам Чандра и пытался удержать его – не столько из опасений за его здоровье, сколько из опасений за репутацию Рамакришны, которая могла бы пострадать, если бы пошли разговоры о том, что среди его последователей есть пьяницы. Сурендра посоветовал Рам Чандре угомониться.

– Если бы Учитель думал, что это плохо для меня, он бы вмешался и предупредил. Ему все обо мне известно.

– Прекрасно, – ответил Рам Чандра, – тогда давай вместе поедем к нему. Я уверен, что он скажет, чтобы ты бросил пить.

Сурендра согласился, но потребовал, чтобы Рам Чандра первым не заводил этот разговор.

– Если Учитель сам заговорит о выпивке и скажет, что я должен бросить, даю слово, я брошу пить!

С тем они и отправились в Дакшинешвар. Рамакришну они застали сидящим под деревом в состоянии высокой духовной экзальтации. Едва прибывшие поздоровались с ним, как он заговорил, будто продолжая начатый раньше и прервавшийся разговор:

– Но скажи мне, Сурендра, когда ты пьешь вино, почему ты должен смотреть на него как на обычное вино? Ты должен сначала поднести его Кали, а потом пить уже как ее прасад! Смотри только не напивайся допьяна, не позволяй ногам заплетаться, а мыслям сбиваться. Ты поначалу испытаешь только обычный, знакомый тебе подъем, но потом он скоро перейдет в духовную радость.

С того дня Сурендра стал следовать наставлениям Рамакришны – он сначала предлагал Кали несколько капель вина, потом подносил рюмку к собственным губам, и это наполняло его религиозным чувством. Сурендра начинал жалобно призывать Божественную Мать, он плакал как ребенок, не желал ни с кем говорить, кроме нее. Иногда он погружался в глубокую медитацию. Допьяна он больше ни разу не напивался.

У Рамакришны к этому времени появилось много учеников – различного уровня. Был среди них Кедарнатх Чаттер-джи, способный талантливо вести философские споры. Рамакришна иногда просил его провести первоначальную беседу со вновь приходящими, ибо сейчас уже приходило столько народу, что Рамакришне было бы не под силу общаться с каждым в отдельности. Приходил богатый и щедрый махараджа Джатиндра Мохан, приходил Кристодас Пал, редактировавший газету под названием «Индусский патриот», который громко рассуждал о том, что разговоры Рамакришны об отказе от мирских желаний есть просто-напросто попытка уйти от всех проблем, в то время как надо жить в мире, чтобы бороться за улучшение социальных условий. Рамакришна укорил его за эту позицию и провел различие между тайным чувством превосходства, наводящим человека на эгоистические мысли о помощи миру, и подлинным отсутствием эгоизма, выраженным в идее служения миру.