Жаркая луна - Мемпо Джардинелли

Он заранее знал, что это произойдет: он понял это, как только ее увидел. Много лет уже не был он в Чако, возвращение домой выбило его из колеи, но самым главным потрясением стала для него Арасели. Черные волосы, длинные, густые, и надменная челка, которая очень шла ее узкому, как у женщин Модильяни, лицу; особенно выразительны были ее черные, блестящие глаза, с искренним, бесхитростным взглядом. Худенькая, длинноногая, она, казалось, и гордилась, и смущалась своих маленьких грудей, едва топорщивших блузку. Рамиро посмотрел на нее и сразу понял, что дело плохо: Арасели было не более тринадцати лет.

За ужином их взгляды встречались много раз; по праву бывалого человека, который к своим тридцати двум годам объехал весь мир и после восьми лет странствий вернулся на родину, он рассказывал о событиях прошлого, о жизни во Франции, о женитьбе и разводе. Рамиро чувствовал, что с него весь вечер не сводит глаз дерзкая девчонка, дочь вышедшего в отставку деревенского врача, который дружил с его покойным отцом и так настойчиво зазывал Рамиро в гости к себе в Фонтану, что в нескольких километрах от Ресистенсии, главного города провинции Чако.

На землю опустилась ночь, застрекотали кузнечики, но жара не спала, а стала влажной и тяжелой, парило и после ужина, приправленного кордобским вином, сладким, как запах диких орхидей, обвивающих старый жасмин, растущий в глубине усадьбы. Рамиро не мог потом вспомнить, когда именно он почувствовал страх. Вероятно, когда после второй чашки кофе он, собираясь встать, случайно коснулся под столом босой и холодной ноги Арасели.

Все вышли из-за стола, чтобы перейти в сад, потому что жара становилась все более удушливой, и Рамиро посмотрел на девочку. Ее глаза были прикованы к нему; она не выглядела смущенной. А ему было не по себе. С бокалами в руках все следовали за доктором, который был уже порядком навеселе, и за его женой, Кармен, тараторившей без умолку. Младшие дети уже легли, и матери было странно, что Арасели еще не в постели. «Дети растут», — сказал доктор. Арасели, полуобернувшись, посмотрела вбок, сопровождая свое движение насмешливым жестом, который Рамиро принял на свой счет.

В садике за домом они болтали и пили до полуночи. Эта вечеринка распалила Рамиро; он не мог отвести глаз от Арасели, от ее короткой, как будто задравшейся юбки, открывавшей загорелые, покрытые пушком ноги — пропитанные солнцем, они блестели теперь в лунном свете. Голова его была полна странными, возбуждающими фантазиями, порой он говорил лишнее, хотя и пытался сдержать себя. Арасели смотрела на него не отрываясь, с призывной настойчивостью.

Прощаясь, он случайно опрокинул свой стакан прямо на девушку. Она очищала юбку, немного приподняв ее и показывая ноги, в которые он жадно впился взглядом, а доктор и его жена, оба уже порядком выпившие, отпускали шуточки с претензией на остроумие.

Хозяева ушли вперед, чтобы открыть дверь в коридор, ведущий во двор. Рамиро взял за руку Арасели и почувствовал себя несчастным дураком, потому что он не мог придумать ничего лучше, как спросить ее:

— Ты не испачкалась?

Они посмотрели друг на друга. Он нахмурил брови, чувствуя, что его трясет от возбуждения. Арасели скрестила руки под грудью, как бы показывая ее, и повела плечами от легкой дрожи.

— Все в порядке, — сказала она, не отводя глаз, которые больше не казались Рамиро томными.

Несколько минут спустя, когда он перешел дорогу и влез в старый «форд» 47-го года, который ему удалось одолжить, Рамиро почувствовал, что у него вспотели руки и что причиной этому была отнюдь не гнетущая жара. Вот тогда-то у него и появилась мысль, которую он тут же постарался отогнать; он нажимал несколько раз на педаль газа, неистово, изо всех сил, пока не понял наконец, что мотор заглох. Со злостью, и теперь уже не нажимая на педаль, он повернул стартер… Мотор снова заглох. Он повторил это несколько раз, упорно, яростно, с шумом, который затихал вместе с мотором.

— Что, не заводится? — спросил доктор из окна спальни. Рамиро подумал, что этот человек не только пьян, но и глуп, раз спрашивает очевидные вещи. Нарочитым жестом вытирая пот со лба, Рамиро вышел из машины и хлопнул дверцей.

— Не пойму, что с ним, доктор. Кажется, сел аккумулятор. Вы бы не подтолкнули меня?

— Ну нет, дорогой, оставайся у нас ночевать, и дело с концом; завтра мы все уладим. Поздно и жарко. По дороге в Ресистенсию он опять чего доброго испортится.

И не дождавшись ответа, он пошел сказать жене, чтобы она приготовила для Рамиро комнату Браулито, старшего сына, который учился в Корриентесе.

Рамиро знал, что будет потом жалеть о своем безрассудстве. Он спросил себя, а что он, собственно, задумал? На мгновение остановился посреди дороги. Но сразу же сдался, увидев в окне первого этажа смотревшую на него Арасели.