Рыбари и Виноградари - Михаил Харит Страница 50

— Не показывай. Я понял, — отодвинулся Чародей. — Вот мы ещё один её лик узнали. А сердится как?

— Страшное дело. Бывает, подзатыльник даст, аж звёзды из глаз. Рука больно тяжёлая.

— Ещё один лик, — загибал пальцы Чародей. — Так и Бог: Добрый и Злой, Милостивый и Беспощадный, Безрассудно Любящий и Взвешенно-Расчётливый. Одним словом, Разный.

— Понял, — сообразил Иван.

— Да нет, не понял, — возразил Чародей. — Чтобы стало понятно, мы ещё о ней поговорим. Ладно?

— Чего же не поговорить.

Чародей посмотрел в окно. Небо с горами в озеро зеркальное гляделись, отчего казалось, что два мира перед глазами — один обычный, а другой перевёрнутый.

— Она — человек. Замужняя женщина. Ещё она может стать мамой твоему ребёнку, — начал быстро перечислять он. — Кроме того, крестьянка. Вдобавок, наверное, неглупая. Что ещё?

— В любви искусница, — не без гордости подсказал Иван. Он понял, сколь сложна и многолика его Варвара, простая, казалось бы, баба. А Бог! Голова закружилась.

Чародей остановился, давая собеседнику возможность осознать величие Божье. Потом добавил, вздохнув:

— Не стоит понимать мои слова как высшую мудрость. Я сам неуверен в правильности того, о чём говорю.

— Где же тогда Истина?

— Что есть Истина? — поправил Чародей.

— Где же те десять небес? Как попасть туда? Да и на котором счастье моё спрятано? — вернулся к сути Иван. — Вразуми, помоги…

— Помогу. Мил ты мне. Пять небес пройдёшь, а там налево, недалеко. Спросишь, словом… — ответил Чародей. Достал большой серебряный молоток да и тюкнул Ваню по башке.

Умер Иван. Да сразу и очутился перед вратами, где муж могучий да грозный стоял, ключом поигрывал.

— Куда путь держишь? — спрашивает.

— К Богу, счастья искать, — отвечает Иван.

— Ну, проходи.

Двери распахнулись.

А там — зала огромная, и народу видимо-невидимо. Сразу подскочил к Ивану кто-то резвый да такой быстрый, что разглядеть его никак невозможно. Только взгляд направишь — а того и нет уже. Рядом стоит. Туда смотришь, а он вновь передвинулся. И давай Ивану вопросы задавать. Мол, как зовут? Какого роду-племени? Отец? Мать? Брат? Был ли судим? Есть ли запрещённые к ввозу предметы? Цель визита?

Отвечал Иван честно, как на духу. И потому допущен был на небо первое, где размещалось «Королевство Исполнителей».

Небо там фиолетовое, а ангелов видимо-невидимо. Толкутся и жужжат, как шмели, только и слышно — «ж-ж-ж». Курьеры, курьеры. Тридцать пять тысяч одних курьеров. Иной раз и министр какой ангельский: «Ж-ж-ж…». Некогда им всем.

— Есть тут Бог? — спрашивает Иван.

Не отвечают. Лишь бегают кругами.

Спровадили Ваню на следующее небо, в «Королевство Приказов». Чинно и благородно всё устроено, столы сукном зелёным застланы, стены бархатом изумрудным крыты. Вежливо друг с другом переговариваются: «Будьте любезны, передайте распоряжение от 1278.67, А111АА-777. Если вас не затруднит. Сердечное спасибо». Ваня здесь не стал задерживаться, уж больно все важные.

Пошёл он дальше, в «Королевство Вечных Истин». Воздух там жёлтым искрится, тёплый, тяжёлый. Сидят мудрецы, книги читают, полотна да холсты расписывают, надписи сочиняют. Заглянул Иван через плечо одного мудреца, а перед ним картина нарисована, где человек с глазами огромными, то ли от испуга, то ли от счастья. А рядом подпись:

«Боитесь соловья-разбойника, Кащея Бессмертного и лиха окаянного? Хотите жить — не тужить? Пожалуйста! Все молитвы находят ответ. Только для вас. Мухоморы, трава-мурава да зелье заморское…»

Подошёл к другому, а у того ковёр белым выткан, а в середине квадрат чёрный и надпись:

«Не хотите видеть грешного мира? Обратитесь к нашим специалистам. Все молитвы находят ответ. Лишь слепота куриная даст избавление…»

Не дочитал. Тряхнул головой. Ничего не понятно.

— Бог-то где? — закричал Иван громко.

Сразу к Ване подскочили, строго так под локотки взяли:

— Чего орёшь, работать мешаешь?

— Помогите, нелюди добрые, — взмолился Иван. — Отправила меня жена к вам. Деньги ей нужны для ремонта дома…

— Не печалься, Иван. Не вопрос. Изволь, исполнена молитва. Твоя жена сейчас как раз страховку по смерти кормильца получает…

— Эх. Всё не так вы сделали, — сказал в сердцах Иван, пасмурней прежнего.

— Думай, о чём просишь.

— Я жаловаться буду. Челобитную Господу напишу, — скандалил Иван.

— Ступай. Пиши, — ответили и отправили Ивана на четвёртое небо, в «Королевство Гармонии».

Там в золотом тереме сидела Василиса Премудрая. Увидела Ивана, усадила за стол, выслушала, амброзией сладкой угостила.

— Да, — говорит, — бюрократы наши ангелы, черти такие. Нет времени, видите ли, вникнуть, понять суть молитвы. Норовят поскорее ответить, дай с глаз долой. Ты, Иван, правильно сделал, что ко мне пришёл.

Выпил Ваня напитка райского, чистого как слеза, весело стало. Поел, сплясал, на дуде сыграл. Потом сомлел. И чудится, что не Василиса перед ним, а мама его, Авдотья Егоровна — женщина строгая, правильная.

А то кажется, что басурманский хан перед ним. Улыбается в усы золочёные, а на голове шапка серебряная.

— Ты уж, добрый молодец, как-нибудь определись, — молвили все разом. — Кого видишь? Чего хочешь?

— Поцелуй меня, красна девица! — набравшись храбрости, отчаянно попросил Иван Василису. — Счастья очень хочется.

Та не устыдилась, прижала Ивана к сердцу, чмокнула в щёку так, что звон по хоромам пошёл. А потом загрустила и вздохнула:

— Почему вы все счастья ищете? Не обещали вам, что жизнь — блюдо с малиновым вареньем.

— И ничего нельзя сделать? — спросил упавший духом Иван.

— Пробуй… — туманно ответила та.

Только поблагодарил Иван девицу за хлеб-соль, за угощенье и слово доброе, как оказался на пятом небе, в «Королевстве Правосудия».

Никого нет, лишь весы огромные посреди красного макового поля стоят. На одной чаше грехи Ванины горою грязной свалены, на другой дела добрые лёгким пухом трепещут. Тяжела чаша грехов, перевешивает. Дурманит запах цветов кровавых. Испугался Иван, побежал дальше, поскользнулся, упал, очнулся в кровати белоснежной. Доктор рядом добрый, в костюме сине-зелёном. Повязку мокрую на лоб кладёт.

— Где я?

— В «Королевстве Милосердия». За тобой, Ваня, здесь ухаживать будут, а то, что неправедно жил, — не беда. Кто не без греха…

— А долго ль лечить будут? — ужаснулся Иван.

— Да сколько захочешь, хоть вечность…