Дама с биографией - Ксения Велембовская Страница 50

— Перестань ерничать, прошу тебя!.. Отпусти! — Вырваться из его цепких рук не удалось, но, оказавшись рядом с ним на диване, она резко отодвинулась. — Мар, неужели тебе меня совсем не жалко?.. Пойми, весной мне будет двадцать четыре года! Я уже старая… не смейся, пожалуйста. Я серьезно. В том смысле, что мои ровесницы, та же Заболоцкая, уже чего-то добились в жизни, а я все топчусь на месте, и жизнь проходит мимо. Такое ощущение, будто я увязла в болоте и никак не могу оттуда выбраться.

Бум-м-м! — старинные напольные часы пробили час ночи. Еще один час бессмысленной жизни.

Зевнув в кулак, Марк поднялся, потянулся, плеснул коньяка в пузатые бокалы и протянул тот, где побольше:

— Выпьем, добрая подружка бедной юности моей! Выпьем с горя, где же?.. Ладно-ладно, молчу, говори.

— По-моему, говорить должен ты, а не я.

— Я?.. Хорошо… — Выпивавший всегда исключительно для форса, в подражание героям западного кино, он лишь пригубил коньяк и лукаво улыбнулся влажными губами: — Насколько я понял, болото — это я? И ты увязла во мне. Однако ведь и я увяз в тебе, согласись? По самые ушки! Но в отличие от тебя я не жалею. Потому что очень люблю девочку по имени Лю.

— Если это правда, то почему тогда ты не женишься на мне? — выпалила она, осмелев после столь трогательного признания. — И не удочеришь собственную дочь? Это жестоко, Мар! Ты не знаешь, что это такое — быть безотцовщиной…

Явно не ожидая, что разговор примет серьезный оборот, Марк в растерянности захлопал глазами, но растерянность была недолгой.

— Заклинаю тебя, Лю! — он драматически вскинул руки и молитвенно затряс ими перед собой. — Давай, пока не постарели, обойдемся без женитьбы! Я не хочу, чтобы ты, моя прелестная лесная фея, превратилась в злющую, склочную бабу! А так и будет, не сомневайся! Я дважды имел возможность наблюдать, как милые, очаровательные создания, трогательные цыпочки-дрипочки после свадьбы моментально превращаются в ведьм с Лысой горы. Начинают качать права, истерически угрожать расправой, кидаться всевозможными тяжелыми предметами! — Подкрепляя слова жестами и мимикой, он здорово изобразил перемену в настроении своих бывших жен, и Люся против воли улыбнулась.

Ее улыбка распалила Марка еще больше: он стал с жаром уверять, что именно семейная жизнь и есть болото, топкое, гнилое болото! Что он — из чистого человеколюбия — не имеет права на столь рискованный эксперимент. Потому что хочет сберечь их любовь, те прекрасные, нежные отношения, которые их связывают.

— Сколько раз я говорил тебе, Лю, живи легче, проще, веселее и не драматизируй то, что, в сущности, не стоит выеденного яйца. Не зацикливайся на всяких пустяках, не уподобляйся ничтожным существам, которые упиваются своими страданиями. Человек рожден для счастья! Банально, скажешь ты, но, согласись, жизнь слишком коротка, чтобы тратить отпущенные нам мгновения на дурацкие выяснения отношений, подозрения, ревность. Все же замечательно: мы любим друг друга, нам хорошо вдвоем, мы молодые, красивые, полные здоровых желаний, так почему бы нам не воспринимать жизнь как праздник?

Пламенный монолог больше напоминал выступление на сцене, чем разговор по душам, но синий огонь в глазах исполнителя, его гордо вскинутая голова, его пылкость вновь покорили Люсю. Все-таки он потрясающе талантливый! Только по-настоящему талантливый актер способен убедить несчастного зрителя, что все его переживания надуманные и стоит только захотеть стать счастливым, как сразу им и станешь.

Представление закончилось, и иллюзия счастья исчезла. Почувствовав, что не убедил, Марк устало вздохнул, а когда заговорил снова, его голос наконец-то утратил фальшивый пафос, интонация стала тихой и доверительной:

— Лю, мы с тобой еще сто раз успеем пожениться… и проштамповать все бумаги… ну, в смысле моего отцовства. Давай подождем. Во-первых, я сам, если честно, пока не готов к роли отца благородного семейства, но главное, когда мой собственный отец узнает, что я втайне от него родил внебрачного киндера, он пристрелит меня из именного оружия. Бабах! — и Ленского не стало. Умирать буду, не забуду, что он вытворял после той истории с Додиком. Орал на весь дом, что я втоптал в грязь его кристально чистое партийно-коммунистическое имя! Что я — гнусный паразит на могучем теле рабочего класса, жалкий сорняк, который треба выдрать с корнем прямо сейчас, и при этом размахивал у меня перед носом наганом с полной обоймой. Если бы не моя героическая мама, закрывшая единственного сына своим стройным телом, Спиридон точно бы меня пригрохал. Не веришь?.. Элементарно. Видишь ли, папахена слегка контузило… в боях за го-о-о-род Будапешт! — пропел снова развыступавшийся Марк, бодренько отбивая такт кулаком. Зевнул и, чтобы отогнать сон, передернул плечами. — С тех пор у папахена с башкой большая напряженка. Особенно если примет на грудь. Поэтому не будем спешить, моя ягодка. Не дай бог Спиридон взъярится и снимет меня с довольствия. Ты же знаешь, старикан регулярно отстегивает блудному сыну на пропитание. От щедрот своих… — Уже не пытаясь скрыть зевоту, Марк с завываниями «а-у-а-у-а-ох!» упал на подушку: — Всё, спи, моя радость, усни, в доме погасли огни… — и заснул!

Такое случилось впервые, и ошеломленная Люся вдруг со всей очевидностью поняла, что ее ревнивые подозрения — вовсе не пустяк. Заснув без нее, Марк выдал себя с головой. Гениального артиста подвела усталость.

Часы гулко отбили половину второго. Люся стянула с пальца кольцо, вынула из ушей серьги. На потертом синем бархате старой, белесой по краям коробки жемчужный комплект выглядел как украшение для королевы… Нет-нет, мужчина, который разлюбил женщину, никогда не преподнес бы ей такой изысканный, дорогой подарок. Марк просто устал. От Кавказа до Москвы путь не ближний. А Нонка, конечно же, все наврала. Из ревности, зависти, из желания унизить, продемонстрировать свое превосходство. Как часто бывало и раньше. До чего же она все-таки подлая!

Тринадцатого, в черную пятницу, от отчаяния сделавшись совсем глупо-суеверной, она окончательно потеряла голову. А как не потерять голову, не впасть в панику, не сойти с ума, если за шесть дней Марк ни разу не заехал и не позвонил? Телефон на Ленинском отзывался длинными, иногда тревожными, иногда равнодушными гудками. В зависимости от того, какой из возможных вариантов в эту минуту сильнее терзал душу: либо с Марком случилось что-то непоправимое, либо…

Но ведь после того тяжелого ночного разговора с выяснением отношений было и безоблачное утро: варили кофе по-турецки, пили его в постели, целовались… Ничуть не менее страстно, чем обычно. Никакой фальши, театральщины в поведении Марка не было — обостренно чуткая к оттенкам его настроения, она сразу же заметила бы притворство. Но нет, ничто ее не насторожило, как накануне, ничто не заставило усомниться в его любви. Наоборот. В объятиях нежного, пылкого Мара она чувствовала себя самой желанной на свете женщиной.

За завтраком на его вкус — овсянка с изюмом, болгарская брынза, домашние блинчики с мясом — Марк тоже пребывал в отличном расположении духа. Смешно изображал в лицах «санаторских коллег», делился планами на ближайшие дни и, сто раз поблагодарив, предложил «в качестве премии за восхитительные блинчики» в ближайший выходной завалиться вдвоем в Архангельское — прошвырнуться по парку, пока погода совсем не испортилась, отобедать, как белые люди, в ресторане.