Почем фут под килем? (сборник) - Олег Кондратьев Страница 5

Действительно, в руке Рябинина зажата холщовая сумка, в которой что-то металлически позвякивает. Лейтенант медленно извлекает на свет Божий ржавую пилу-ножовку и металлическую часть свежеразломанной кувалды.

– О-о-о! – восторг старпома не имеет границ, – да Вы у нас антиквар! Позвольте поинтересоваться, на каком аукционе сие великолепие приобретено по случаю? Кристи, Сотбис? – Рябинин молчит, печально глядя куда-то в сторону. – На какой помойке, я спрашиваю, ты эту херню раскопал?! – Старпому уже надоедает изображать просвещенного и интеллигентного мецената. – Ну!!

– Матрос Казарян в трюме обнаружил, – тихий голос командира отсека еле слышен, – только что.

Лейтенант еще не понимает, какую яму он сам себе «только что» выкопал. Зато все остальные осознают это мгновенно и, располагавшиеся дотоле плотной группкой вокруг старпома и механика, незаметно раздвигаются в стороны. В освободившемся пространстве обе руки начальника взлетают вверх и мелькают наподобие лопастей гребного винта, причем, во всех трех плоскостях, лицо из просто красного становится лилово-свекольным, а звуки, вылетающие из перекошенного рта, больше напоминают взвизги старой пилорамы на запредельных оборотах. Брызги слюны долетают до отсечной переборки.

– Э-т-т-т-о… в трю-у-у-ме?! – Старпом задыхается, – э-т-т-о т-т-ам, г-г-где должно быть сухо, чисто и светло, как…как…в микроскопе?! Т-т-ам за-а-а-ржавело-о-о?!

Следующая минута столь насыщена виртуозной ненормативной лексикой, что проходящие мимо мужики-рабочие, сами изъясняющиеся и в обыденной жизни на родственном диалекте, удивленно крутят головами, а немногочисленные женщины в спецовках торопятся проскользнуть побыстрее, но останавливаются метрах в пяти, чтобы, наверно, не упустить чего-то вовсе не свойственного их нежным и мягким душам, но притягивающее своей запретной харизмой.

Резюме старпома столь же естественно и ожидаемо, сколь предельно жестко:

– Механик! Понятно, что расспрашивать этого офицера об укомплектованности аварийных щитов просто бессмысленно, – он пристально оглядывает совершенно неподвижную фигуру впавшего в ступор лейтенанта, потом щелкает пальцами перед его остановившимися полуприкрытыми «плачущими» глазами, причем, безо всякого ответного эффекта, и удовлетворенно заключает, – весь личный состав отсека разместить на борту. Кормить вместе с корабельной вахтой. Из трюма не вылезать! Командиру отсека находиться вместе с подчиненными неотлучно! Утром в понедельник представить мне вылизанные трюма. А потом заниматься щитами. Проинструктировать заступающих дежурных по кораблю, чтобы осуществляли постоянный контроль за работами и докладывали лично Вам, Анатолий Павлович. Все ясно?

– Так точно! – Это был четкий ответ механика. На какую-либо реакцию со стороны лейтенанта рассчитывать не приходилось. Вряд ли он даже слышит распоряжение.

– Достучитесь потом, механик, до своего подчиненного, – старпом кивает на Рябинина, – обрисуйте ситуацию и… последствия.

Пока продолжается эта тирада во втором ряду участников «проверочной акции» старший лейтенант Проворов, командир десятого отсека, слегка наклонив голову к плечу Кротова и не разжимая губ, сдавленно выдыхает:

– Дима, нам же нельзя до понедельника! Завтра у девочек грандиозный…э…симпозиум, с нашим обязательным присутствием и… использованием.

Кротов отвечает, не поворачивая головы:

– Так что ж раньше не подсуетился…

И тут же замолкает под строгим взглядом старпома:

– Кому-то скучно стало, не интересно?! Наверно, рассчитывают, что до них не доберутся. Отнюдь! Переходим в следующий отсек. Где его командир? Прошу-с на лобное место.

«Расстрельно-похоронная» команда продолжает свое неторопливое движение по кораблю. Никаких отступлений от ритуала. По мере приближения к корме редеют ее ряды, юные офицеры отсеиваются неумолимо и последовательно, оставаясь каждый в своем до боли любимом отсеке наедине с печальными размышлениями о безнадежно пропавших выходных, категорически неправильном устройстве Вселенной вообще и разбитыми аварийными щитами в частности. Четвертый…шестой…девятый…

Наконец, вот он, кормовой десятый отсек, из которого через люк по верхней палубе можно вернуться в исходную точку.

Finita la tournee.

Старпому уже надоело рутинное однообразие. Он не тратит слов на распекание подчиненных, не покидает центрального прохода, чтобы лично забраться в какую-либо шхеру. Один-два коротких вопроса, и неизбежное печальное резюме.

– Ну, Проворов, – капитан 2 ранга берется руками за поручни и ставит ногу на трап, ведущий из десятого отсека на верхнюю палубу – значит, как все, до понедельника…

– За что?!

– Ох, лейтенант, – в голосе старпома слышится уже только усталость, – повторю для тебя индивидуально. За нарушение Правил пожаробезопасности и живучести, выразившееся в халатном выполнении обязанностей командира отсека, повлекшее разукомплектованность средств защиты и тушения…, короче, сиди и рожай аварийный щит!

– Что я должен рожать, если щит стоит на штатном месте и полностью укомплектован?!

Первые секунды старпом еще продолжает движение вверх по трапу. Пока слова командира отсека не вспыхивают в его голове красной аварийной лампочкой. Он даже промахивается ногой мимо ступеньки трапа и тяжело соскакивает на палубу с полуметровой высоты.

– Как-как?

«Об косяк!» – автоматически реагирут в душе старший лейтенант, а вслух обиженно произносит:

– Вы ведь даже издалека его не осмотрели!

– А надо?

«Ну, не мне же!» – вновь откликается мятежная душа младшего офицера.

Он отступает в сторону, и взглядам всех присутствующих открывается сияющий свежей краской отсечный аварийный щит, на котором нет ни одной незанятой ячейки! Кувалда, пила, молоток… Рабочие поверхности инструментов отливают серебристым блеском, остальной металл выкрашен черным лаком, деревянные рукоятки покрывает ровный слой красной «аварийки». Фантастика! Старпом ошарашено смотрит на механика. Тот лишь разводит руками и кивает в сторону нового корабельного чуда: мол, против фактов не попрешь. Взгляд капитана 2 ранга снова перемещается на образцово-показательный экспонат.

– Как же ты, лейтенант, сумел такое богатство в неприкосновенности сохранить? Я сам на корабле «живую» кувалду уже с месяц, как не видел.

Проворов скромно, но с достоинством докладывает:

– Пришлось, конечно, много личного времени и сил потратить, чтобы рабочих приучить не пользоваться аварийным инструментом, да и с личным составом отсека работу провожу постоянно, даже вахту у щита выставляем. Зато вот теперь… – он рукой указывает в сторону наглядного и неоспоримого свидетельства своих феноменальных достижений.

– Да-а-а… Ведь возможно, значит, если…хм…творчески подойти, а?

– Так точно!

– Механик… – капитан 2 ранга резко оборачивается почти на 180 градусов, чтобы оказаться лицом к командиру БЧ-5. При этом его ноги, обутые в «лодочные» тапочки на кожаной подошве начинают скользить по металлической палубе. Чтобы сохранить равновесие, он суматошно взмахивает руками и правой ногой, которая ударяет прямо по кувалде на щите и выбивает ее из ячейки. Не сумев все-таки устоять, старпом плюхается задом на палубу, раскинув в стороны ноги, а кувалда, неторопливо описав в воздухе сложной траектории дугу, начинает опускаться точнехонько на его раскоряченное… чрево!