Охотники на снегу - Татьяна Алферова Страница 49

Но мать объявила, что очередной раз сваливает на ночь. Валера окончательно уразумел, что маман его наказывает новым изощренным способом. Возражать, когда первый гнев прошел, а осталось лишь возбуждение, он не решился. Кому угодно, только не маман. Оно и лучше, если разобраться. Мать свалит, можно выписывать Вику, пусть и обрыдла до смерти, но на сегодняшний вечер сгодится для сельской местности.

Вика примчалась как на пожар. Но как ни быстро она явилась, настроение Валеры успело претерпеть очередное изменение до традиционного «всем им одного надо», и в данном случае он попал в точку. Вике надо было одного, того самого и желательно, несколько раз подряд. Узнав, что матери нет дома, она принялась основательно разоблачаться уже в прихожей.

— Как дела у твоей большой подруги Светы? — вежливо хватая Вику за грудь, поинтересовался Валера, из последних сил сдерживаясь, чтобы не заорать на эту шлюху, которой плевать на его неприятности.

— Не знаю! Она взяла на работе две недели за свой счет, даже меня не предупредила, — обиженная скрытностью подруги и недостаточной пылкостью любовника рассеяно отвечала Вика и тянула Валеру в комнату.

— Так! — веско отчеканил Валера. Все объяснилось и сложилось. Богатенький Борис повез новую телку развлекаться в пафосное место, а Валера сидит в засраной квартире, без денег, с подложенной ему Аликом дешевкой-Викой. Гнев вернулся. Валера схватил Вику на руки, бегом отнес в комнату, швырнул на диван и… ничего не получилось. Гнев не разменивался на мелочи, как днем после скандала с матерью, не изливался в вульгарных и примитивных желаниях, гнев объял, поглотил все, включая силу детородного органа. Что бы Вика ни предпринимала, как бы ни елозила по нему грудью, не сражалась ртом и пальцами за его благосклонность.

— Ты меня не любишь, ты меня не хочешь, — заблажила Вика.

— Сука! — доходчиво отвечал Валера, для вящей убедительности подкрепляя реплику пощечиной, чтобы поверила окончательно.

Вика завизжала, схватилась за щеку и побежала в прихожую, нелепо отсвечивая худыми ягодицами.

— Хам! Скотина! Жлоб! — понеслось оттуда, вперемешку со всхлипами, но скоро наблюдательная девушка сообразила, что может последовать добавка, и затихла, путаясь в колготках и собственных слезах. Дверь наконец хлопнула, Вика убралась.

Гнев ушел вместе с ней, потому что Валера не услышал, что подруга сказала на прощание. Мог поклясться, что не услышал: Вика слишком громко шарахнула дверью, и последняя реплика погибла, прихлопнутая дверным полотном к косяку. Валера не слышал, конечно, иначе бы ринулся вдогонку: он и сидел-то спиной к прихожей! Решительно не разобрал, что там крикнула эта кошка, уходя, и не крикнула, а так, пробормотала. Он же не прислушивался особо: дождаться не мог, когда та наконец умотает. Если бы понял, что она ляпнула, разве продолжал бы сидеть? Нет-нет, не слышал и точка! Вовсе не слышал этого паскудного, совсем не имеющего к нему отношения слова «импотент».

Прохладный покой, как хирург в зеленой робе, выдавил остатки гнева и заклеил ранку. Валера в некотором оцепенении обдумывал свое житие. Вспомнил о маман, о Борисе, — но мысли упрямо стремились к Алику. Что толку обвинять его во всем, хотя что правда, то правда, все произошло именно по вине приятеля. Но что толку — изведешься, сожрешь себя. Ранка запульсировала.

Надо не так. Если Алик виноват, пусть Алик и расплачивается. У него, между прочим, прибыльное дело, пусть жене вкручивает, что в деньгах не купается! Ну это правильно, хоть это по-мужски, хватило ума.

На самом-то деле наверняка не слабо заколачивает. А что: работа не бей лежачего, свадьбу провести, как два пальца обоссать. Вот и пусть берет в долю. Сперва надо посмотреть, как они с тем разговорчивым — как его, Володя, да — работают, а после можно самому вместо Володи. Тамадой вкалывать — большого ума не надо, надо печень здоровую иметь. Что там, два притопа, три прихлопа. За пару недель разве при желании не обучишься? Да легко! Программы-конкурсы у Володи позаимствовать… Связи у Алика накопились: станет сам «халтуры» сшибать — как миленький! Но звонить не стоит, пусть Алик звонит, а он позвонит, куда денется, всегда звонил. И когда они с женой, бывшей невестой Алика, сошлись, и когда с Викой так повернулось. Звонит, потому что зависимость чувствует.

Где же еще Алику и посмотреть-то на нормальных мужиков! У любого человека должен существовать эталон нормальности, а к кому Алик обратится в своем окружении кроме друга-одноклассника?

Самому бы не сбиться с курса — вот уж, пожалуйста, начал рассуждать. С другой стороны, правильно. Эталон эталоном, а для начала надо с Аликом на его языке поговорить, чтоб не спугнуть, а то еще решит, что лучший друг не пригоден к шибко интеллектуальной работе придурка на свадьбе. Надо показать, как умеет мозгой туда-сюда раскидывать, умные слова заворачивать в бесконечные фразы. И дать понять — тонко, не сразу, — что Вику Алик сам подложил. Жизни учить нежно, не с ходу наезжать: Алик ведь позвонит, чтобы его жизни поучили. Важно не обнаруживать превосходства, а беседовать как с равным, как с нормальным мужиком. Алик привык слушать…

Все получится. Все устроится.

Жене, что ли, еще раз позвонить? Или за пивом сходить? Завтра не на работу, можно размяться пивком.

С Аллой не стоит связываться, мороки больше. А удовольствия определенно ни на грош.

И Алик наконец пришел.