Охотники на снегу - Татьяна Алферова Страница 48

Алик поправил тяжелые очки в псевдочерепаховой оправе и неуверенно спросил:

— Людмила Ивановна дома?

Та, которая наблюдала сверху, в рассеянности остановила взгляд на плохо стриженном затылке Валеры и обнаружила незамеченное ею прежде свечение и движение. Маленькие и тугие разноцветные волны сталкивались, враждуя или объединяясь, ни на миг не прекращая тревожить пространство вокруг Валеры. Общий тон этого комнатного шторма ослабевал, размывался у плеч и коленей хозяина, но отчетливо полыхал в области живота и головы, как микрокосмос с рождающимися на глазах галактиками. Она решила, что обрела способность видеть мысли. Или раньше не приглядывалась? Или именно эти Валерины мысли — следовало назвать их побуждениями, эмоциями, — эти быстро меняющиеся волны, имели особое значение. Она слушала чужие голоса, монологи матери Валеры и другие монологи слушала и слышала мысли — как во сне. Она ведь тоже спала, даже больше, чем те внизу, она сильней уставала. Но увидела цветные волны впервые.

Времени почти не осталось, а она не продвинулась вперед, внешне ничего не изменилось. Вмешательство оборачивалось еще большими бедами — как в случае с кофемолкой на кухне у Аллы. Но с молитвой матери Алика — получилось? Она сумела опрокинуть просьбу в пространство? И совы летели слева — подтверждая…

Сейчас наблюдающая ясно различала, что Валера ждал Алика, хоть и не был ему рад. Ждал так же неистово, как в прошлый раз, когда сам позвал их с Викой, когда еще легко было разорвать цепочку, но она не сумела.

Валера ждал Алика и со вчерашнего дня бесконечно сбивался на мысли о нем. Получалось — опять и опять, — что во всем виноват Алик. Вот же, Алик! Вчера с Юрасиком приехал не хозяин, а незнакомый мужик. Юрасик вышел из машины пришибленный. Мордочка еще более заострилась, повадка стала совсем уж суетливой.

— Что случилось? У нас перемены? — Валера, как большинство торговцев, хоть и книжных, обладал звериным чутьем. Они с Юрасиком стояли на бульваре посреди проспекта Космонавтов под распустившим первые красно-коричневые листочки каштаном, лицом к лицу, и внимательно оглядывали один другого, как хорошо знакомые, но осторожные зверьки, столкнувшиеся на опушке. Неожиданное тепло настроило Валеру на благодушный лад, но Юрасик ему определенно не понравился.

— Что случилось? — переспросил Валера.

— Снимают эту «точку». И три ближайшие, — хорошую новость Юрасик сообщал неправильным тоном, и Валера не мог взять в толк, почему.

— Давно пора, место дохлое. Сегодня, правда, ничего пошло. Чего такой кислый, запор у тебя, что ли? А где новые «точки» будут? В центре? Неужели к Сенной подбираемся?

Юрасик сморгнул, сглотнул, дернул головой в сторону машины и кратко отвечал:

— Нигде. Не будет новых «точек».

— А мы? — Валера не понимал. — А что мы?

Юрасик нагнулся, свинчивая ножки у стола и ответил:

— А мы свободны, как… Короче, Борис сворачивает дело. Не до глупостей ему нынче, — и понизив голос до еле различимого шепота, добавил: — Для новой бабы старается. Столько баб содержать, это как грести надо!

Валера, не содержавший и собственной жены, мгновенно сообразил, что речь о Светке, Викиной подруге. А Вику подсунул Алик. И здесь дорогой дружок сумел-таки Валере подгадить. Не будь Вики, Борис не познакомился бы со Светкой… Но может быть, Борис собирается избавиться только от Юрасика? Вон как Юрасик заговорил о вчерашнем своем божестве. «Тише-тише совлекайте с прежних идолов одежды, слишком долго вы молились, не забудьте прошлый свет». Бальмонт предупреждает, так сказать, но кто же помнит! Как дали под задницу, весь пиетет вышибло.

Мужик из машины закричал, как когда-то Борис, но без сердитой ласковости:

— Эй, поживее там!

— Я позвоню Борису вечером, — рассеянно обронил Валера.

— Можешь не звонить, он свалил неизвестно куда. Этот будет нас рассчитывать. В понедельник с утра в офисе на Разъезжей улице, — разъяснил Юрасик.

— Черта с два я в таком разе завтра выйду, — мгновенно разъярился Валера. — Таких вариантов по городу — хоть жопой ешь! — Плюнул, повернулся и пошел, ни мало не заботясь о дальнейшем своем будущем на пересечении улицы Типанова и проспекта Космонавтов.

Дома он наорал на мать. Звонок Вике отложил. На нее не вредно наорать, от нее не убудет, но сперва следует выяснить обстановочку, пусть состыкует его со своей жирной подругой. А поможет это или нет, потом разберемся. Надо действовать, надо себя защищать. Пусть Борис заплатит за неприятности, деньги пусть заплатит, козел! И Валера, как часто случается у людей такого склада, искренне забыл, что ему нравился Борис, что он собирался — исподволь — подобраться к хозяину, что надеялся — они со временем подружатся, а там глядишь…

Глядеть оказалось некуда, и потому Валера испытывал сейчас к Борису отвращение. Это надо мужику так опуститься, чтобы баб содержать! Да настоящим мужчинам они сами должны приплачивать за удовольствие, а это что такое! И представив, как завтра устроит Вике веселенькую жизнь после того, как наведет справки о Светке, Валера испытал сильнейшее возбуждение: впору бежать на улицу и снимать первую попавшуюся потаскушку. Но при матери в дом не приведешь. Он, конечно, не так чтобы уж совсем сильно с маман поскандалил, но все-таки.

А мать — единственная женщина достойная уважения. Мать никогда себя не роняла. Конечно, она ездит к подруге. Перед маман следует извиниться. Она как-то странно смотрела, пока он разорялся на кухне. А он не на нее, если разобраться, кричал, на Бориса кричал. Мать — умная женщина. Мать — молодец!

Жене позвонить! Уговорить придти сейчас: никуда не деться от паскудных желаний. Но тесть — вот сука, на Алика похож чем-то, второй раз терпеливо и вежливо объяснил, что жены нет и сегодня можно уже не звонить. Черт с ней, решил Валера, придется Вике звонить. Извинюсь перед матерью за все сразу, маман въедет, что он не просто так девку привел, а по жизненным показаниям.