Поэтесса. Короткий роман - Николай Удальцов Страница 49

А посетители выставок – это свободные люди…

…Людей было так много, что кого-нибудь из знакомых я мог бы пропустить. И тогда, вместо того чтобы обидеться на кого-то за невнимание ко мне, мне пришлось бы сносить обиду других на невнимание к ним.

Поэтому я смотрел по сторонам внимательно, а в это время ко мне подбиралось утверждение о том, что живопись – самое коммуникабельное из искусств…

…Красота этой девушки была ее рекомендацией, и я довольно опрометчиво доверился ей.

Не скажу, что она была Клаудиа Кардинале, но из того же района – точно.

Мне сразу понравилось в этой девушке все, тем более что, подойдя ко мне и позабыв про «Здравствуйте», она спросила:

– Я – красивая?

– Да, – улыбнулся я.

– Только не забывайте о том, скольких мужчин погубила женская красота.

И тогда мне пришлось сделать то, что я, на свою голову, делаю очень редко – промолчать на известную мне тему.

Я просто вздохнул:

– Сколько мужчин еще только мечтает об этом.

– А это вы написали эти картины?

– Да.

– А вы – гениальный?

– Не знаю.

Но, во всяком случае, ругают меня теми же словами, какими ругали Рембрандта, Гойю, Ван-Гога, Левитана и Малевича.

– Да-а…

А почему вы меня ни о чем не спрашиваете? – такие вопросы всегда двойственны: то ли девушка хотела услышать мой вопрос, то ли она хотела, чтобы я услышал ее ответ.

– Какую ты любишь музыку? – спросил я, сбивая ее с толку неожиданностью вопроса.

– Музыку? – нашлась она довольно быстро. – А разве это о чем-нибудь говорит?

– Конечно.

Это говорит о человеке очень многое.

– Ну, хорошо, – девочка на мгновенье прищурила свою память:

– Я люблю Чайковского.

Ну и чем это говорят мои слова?

– Твои слова говорят о том, что ты – врушка.

– Ну, ладно, – ответила девушка, и было непонятно: примирилась она со своим обманом или с моей правдой. – Спросите меня еще о чем-нибудь.

– Как тебя зовут?

– Злата.

Только не говорите мне, что это имя мне очень идет.

– Это имя тебе действительно очень идет, но я не скажу тебе об этом, если тебе это неприятно.

– Приятно, но просто все на свете так говорят.

– А разве ты уже познакомилась со всеми на свете?

– Так говорят все, кого я встречала.

– Значит все, кого ты встречала, говорили тебе приятные слова, – я с самоуверенность старого дурака вел ее по разговору.

И вот тут-то Злата меня поймала:

– Да.

Только почему-то я не хочу, чтобы вы – оказались таким, как все.

Будь я цветком, от этих слов я расцвел бы, не дожидаясь весны.

Мы помолчали секунд восемь.

Для меня – мало, для нее, как оказалось – много.

И она перебила наше молчание:

– Сколько вам лет?

– Для разумной жизни я слишком молодой, а для молоденьких девушек – я уже старый.

– Да какой же вы старый?

– Дело в том, девочка, что у любого возраста есть и своя молодость, и своя старость.

– Я сейчас угадаю – сколько вам лет?

– Не гадай.

Мне – пятьдесят пять.

– Пятьдесят пять?!

Это – когда же мне столько будет?

– Когда – уверенность в том, что приобрел жизненный опыт окажется уже в прошлом, а попытки сформировать взгляды на жизнь – все еще в будущем.

– А какое будущее у вас? – в вопросе Златы не было ничего неожиданного, но я подзадумался:

– Не знаю.

– И вас это не расстраивает?

– Нет.

Меня утешает одна надежда.

– Какая?

– Надежда на то, что у моего будущего окажется вполне приличное прошлое…

– …А какая у вас машина? – сделала она мне комплимент.

Наверное, моя внешность показалась ей такой презентабельной, что я тянул на «БМВ».

А может даже, на мечту идиотов – «Хаммер».

Но все дело в том, что водить машину я так и не научился. Зато с тех пор как разобрался в том, как это делается другими людьми, стал переходить улицу только по подземным переходам.

– У меня нет машины, – мой ответ вызвал у нее не разочарование, а удивление. И она искренне отреагировала на него: – Разрешите обалдеть.

– И как же можно жить без машины? – спросила Злата после того, как справилась со своим обалдением.

– Очень просто.

Нужно есть фрукты, по утрам делать зарядку…

– И все?

– Нет, не все.

– А что же еще?

– Остальное – каждый должен решить сам…

…Вот так я встретился с этой девочкой из поколения, задремавшего где-то между Че Геварой и Окуджавой. Притом о существовании ни первого, ни второго – не подозревавшего.

Как-то я сказал Ване Головатову:

– Знаешь, похоже, своего велосипеда они не изобретут, – и он ответил:

– Зато обязательно научатся орать во весь голос о том, что они лучшие на свете велосипедисты…

…Злата прервала мои мысли самым незамысловатым образом.

Она вновь захотела сказать мне что-нибудь приятное:

– Знаете, а я ведь о вас где-то слышала, – но я разочаровал ее, оказавшись не падким на популярность:

– Тогда – не верь.

Это – вранье.

И тут мне пришло в голову предложение, хотя и не претендующее на эксклюзивность, но все-таки на что-то годное:

– Злата, а ты не хотела бы попозировать мне для картины?

– Это в смысле – голая?

– В принципе, ты определилась совершенно верно.

– Значит – голая? – утвердилась он, а я вздохнул:

– Значит – в смысле.

– Н-да, – улыбнулась девушка. – Интересно, как вы будете изображать меня, одетой в один только в смысл?

– Это уже – моя проблема.

– Правда – ваша? А не – моя?

– Правда…

– …А вы всегда говорите правду? – спросила она, помолчав секунды полторы. – Да, – честно соврал я ей в ответ…

…Повести «Модель» и «Колдунья» полностью войдут в следующую книгу автора. Ожидайте выхода следующей книги…

– …Опять вы, батенька, умную книгу написали.

Обещали же больше не делать таких глупостей.

– Я просто стараюсь писать не много, но точно.

И потому в текстах других писателей, возможно, что-то можно отбросить.

К моим книгам можно только додумать.