Беглец - Алгебра Слова Страница 48

Семеныч оглянулся: Она сидела, прижав колени к груди и обняв их руками. Чуть раскачивалась, пытаясь успокоиться, и смотрела на него совершенно несчастными глазами.

«Рассказывать о мистическом волке, пожалуй, не время сейчас. Еще больше напугается», – решил он.

– Я рядом. Я не отойду больше от тебя ни на сантиметр. Вставай! Пойдем делать завтрак на костре. Можно предположить, что на данный момент мы живем в общей для нас галлюцинации. А ночью у тебя была еще одна – от страха. Ты же боишься Ребенка. Ну и…

– Где мы сейчас живем? – переспросила Она совсем убитым тоном. Семеныч понял, что его утешение-объяснение еще больше напугало Ее. – Впрочем, не отвечай. Мы найдем магазин, где есть оружие. Мне нужен хотя бы пневматический пистолет. Так мне будет спокойнее. Кинь мне джинсы.

Семеныч молча подал Ей одежду, подумав о том, что легче дать Ей пистолет и научить им пользоваться, чем убедить Ее в том, что это опасно…

* * *

Оружие они нашли в комнатушке помещения пропускного пункта на въезде в город. К немалому удивлению Семеныча, Она неплохо управлялась с пистолетом. Меткостью, впрочем, Она похвастаться не могла.

– Меня ни пристрели, – прикрепив мишень и смеясь, Семеныч отходил от деревянного щита на пустыре.

– Не смешно, – тщательно прицеливаясь, процедила Она. – В себя бы не попасть.

– Не смешно, – перестал он улыбаться. – Мимо!

Меткость у Нее немного улучшилась, но все же оставляла желать лучшего. Днем бродили по городу, держась за руки и наслаждаясь позволительным бездельем. Свесив ноги вниз, сидели на городском мосту, глядя вдаль…

К вечеру заехали в торговый центр. На первом этаже из-под холодильных витрин расползались лужи, и витал еле уловимый запах начавшихся портиться продуктов.

– Ой-ей-ей, – вздохнула Она. – Скоро все протухнет.

Семеныч задумчиво стоял у мясного отдела, перебирая вакуумные упаковки колбасных изделий. Он пытался разобрать мелкий шрифт со сроками хранения и температурным режимом на этикетках.

– Думаю, надо выехать в соседний город.

– Зачем? – напряглась Она, листая журналы.

– Посмотреть, там тоже никого нет?

– Не хочу. Мне здесь – нормально. Нет там никого. А если и есть, зачем они нам?

– Ты хорошо представляешь, как мы будем здесь жить дальше? – спросил он, трогая хлеб.

– По обстоятельствам, – отрезала Она, удаляясь в глубину торгового зала.

– Как хочешь. Если тебе нравится здесь, остаемся здесь, – Семеныч рассеянно ходил по рядам, заглядывая в витрины и ища еще что-нибудь, пригодное для употребления в пищу. Окна в торговом центре были закрыты рекламными вывесками и баннерами снаружи, поэтому в глубине помещении торгового зала было достаточно темно. Семеныч раздобыл фонарик у кассы и освещал себе путь им.

– В принципе, нравится. Теперь никакой суеты. Живи себе и живи. Можно не чувствовать себя неудачником или кем-то несостоявшимся, – Ее голос становился глуше. – Сколько же еды вокруг. Сколько же город жрал…

Наверху внезапно раздался хлопок и звон разбитого, посыпавшегося на пол, стекла. Семеныч оглянулся: Ее поблизости не было. Сердце его на миг остановилось.

И вновь застучало, едва раздался Ее торжествующий крик:

– Семеныч, я попала! Я попала в лампочку!

Он облегченно перевел дыхание, не успев рассердиться. И в очередной раз убедился, что глаз с Нее лучше не спускать ни на минуту.

– Это хулиганство, – поднял он голову вверх, оценивая расстояние выстрела.

– А это занудство, – ответила Она. – Я, видишь, как издалека попала! Мог бы и похвалить.

* * *

– Номер хочу другой. Чтобы больше без галлюцинаций, хорошо? – Она держала кружку с горячим чаем в руках.

Они вынесли на веранду из ресторана столик и пару стульев. Гостиница располагалась на набережной, и вечерний вид умиротворял: неспешное течение небольшой реки, русло которой обрамлялось вдали нежно-зеленоватым весенним лесом. Костер разожгли в бетонной декоративной вазе, сверху положили решетку, найденную на кухне, и получилось сооружение нечто вроде плиты, на котором можно было приготовить нехитрую еду.

Семеныч расслабленно развалился на стуле, вытянув ноги. Он задумчиво смотрел через железную ажурную ограду на реку.

– Мимо течет вода… Быстро, но не туда, – проговорил он еле слышно.

– Очень даже туда, – возразила Она.

– Да это песня, – пояснил он.

– Я не слышала такую.

– Странно, – сказал он с небольшим удивлением.

– Твоя?

– Моя.

– Ты не давал ее мне, – Она припомнила слова его песен.

– Так я ее еще не написал, – улыбнулся Семеныч.

– Все равно вода течет теперь туда. Как и время, и пространство, – твердо проговорила Она.

Семеныч с любопытством взглянул на Нее.

– Вот и дождались мы покоя, – продолжила Она. – Нет больше никакой гонки. Нет раздражения. Ничего нет. Теперь я вполне могу существовать, как Будда. В миру. Я больше никому ничего не должна: деньги зарабатывать, карьеру строить, дом облагораживать, себя развивать, вещи покупать, быть в курсе новостей. Можно просто жить. Начать жить. Смысл упростился, понимаешь?

– Я бы сказал, он не упростился. Его больше вообще нет, – Семеныч потянул руки вверх. – Будда будет сегодня мыться?

– Воды нагреем на костре?

– Где-то в хозяйственном блоке я видел ведро. Сейчас принесу, – Семеныч поднялся из-за стола.

– Я с тобой! – с готовностью вскочила Она на ноги и повисла на нем, целуя щеки, нос, глаза.

– Куда я теперь без тебя, – усмехнулся Семеныч, бесполезно пытаясь стряхнуть Ее с себя.

…Стемнело, и они поднялись в номер. Валялись на постели, размышляя о том, что же все-таки могло произойти с городом, с людьми, с животными, с птицами. Потихоньку стали планировать будущее.

– Газовые баллоны можно найти. Подсоединить к плите, хотя бы.

– Ты точно не хочешь прокатиться до соседнего города?

– Нет. Мне пока и тут хорошо, – Она повернулась к Семенычу. Ее лицо было совсем рядом. Она смотрела на него и гладила пальцами его веки, проводила по жестким бровям.

– Не боишься, что станет скучно? – спросил он.

– Как-то нет. Больше страшно мне от того…

– От чего?

– Врача нет. Вдруг зубы заболят…

Семеныч расхохотался. Она показала ему язык и, встав с постели, прошла в ванную.

– Семеныч! – позвала Она его через какое-то время. – Принеси мне шампунь из соседнего номера!

В ответ стояла тишина. Она, не вытираясь, набросила халат и приоткрыла дверь, предполагая, что Семеныч уснул. Но его на постели не оказалось.