Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте» - Эдуард Тополь Страница 47

Марат Абдрахимов:

Один чеченец сказал: «Вас всех взорвут вмеcте с нами. Назначат обязательно штурм, а штурм закончится тем, что мы просто нажмем эту кнопку». И мы больше всего боялись штурма.

Катя Стародубец:

Я постоянно бегала за лекарством маме. Одна из чеченок, Света, мне заявила: «Чего ты здесь бегаешь?» «Вот мама умрет, – говорю, – перестану…» А она: «Нечего мне на совесть давить! Еще увижу – застрелю!» Она была самая агрессивная. Я слышала, как они говорили, что скоро начнут показательные расстрелы. И Света сказала, что хочет принять участие.

Тут Бараев влетает в зал: «Ваши не хотят вас освобождать!» Все чеченцы клацают автоматами, встают в позу. И весь зал, как по команде, падает под кресла. А он орет: «Всем сесть! А то будем кидать гранаты!»

Одной молодой женщине позвонила на мобильник четырехлетняя дочка. А он был в руках боевика. Мама перепугалась. «Что ты волнуешься? – засмеялся боевик. – На, поговори с дочкой перед смертью!» У нее глаза округлились. А он смеется: «Не волнуйся, сначала мы будем расстреливать мужчин…»

Александр Сталь:

У одного паренька нашли сотовый телефон. К этому времени все уже отдали свои телефоны, звонки были запрещены, за них грозили расстрелом. Вину парня усугубляло то, что он разделся до майки (было очень душно), а боевики по какой-то своей логике считали это то ли вызовом, то ли признаком неуважения к женщинам. Его вывели в фойе, сказали, что расстреляют. Раздалось несколько выстрелов, потом парень вернулся. Мы его не расспрашивали, а он сам не рассказывал. Думаю, что несколько раз выстрелили над головой.

Потом избили паренька, пытавшегося спрятаться в оркестровой яме.

Анастасия Нахабина:

Его били ногами, ужасно. Я, честно говоря, так и не поняла, за что. А мой сосед смотрел и все кулаки кусал – просто до крови. Я говорю: «Что ты дергаешься? А он уже потом объяснил. «Понимаешь, – говорит, – когда человеку при рождении дают имя, это имя определяет его судьбу. Я Виктор, то есть победитель. И я всю жизнь был таким – в школе отличник, на всех олимпиадах – первое место, плаваю за сборную нашего института. А тут я ничто, пешка, тряпка, об которую эти звери ноги вытрут…» И я еще похвалила себя, думаю: правильно я к нему подсела, хороший выбор, только надо мне его успокоить как-то. Взяла его руку, положила себе на коленку и стала гладить. Слышу: он даже выдохнул так облегченно, как будто с него гирю сняли. Посмотрел на меня и говорит: «Расскажи про себя. Только правду». Я подумала: наверное его кто-то сильно обманул, – и стала рассказывать. Может быть, потому что мы могли вот-вот взорваться или нас могли расстрелять, но я стала рассказывать ему о себе действительно правду.