Вернусь, когда ручьи побегут - Татьяна Бутовская Страница 46

Завтра день рождения Танечки, они приглашены к Камиловым, очень кстати, там они выпьют, расслабятся, едва ли Левка будет демонстрировать на публике, что они в разладе, а Симочка уж не растеряется, пустит в ход свои чары, а когда вернутся домой, приложит все усилия, чтобы обольстить мужа, природа свое возьмет, он месяц в воздержании, не устоит, а Симочка обцелует его с головы до пяток и, после того как все случится, с полным правом обрадует новостью…

Все произошло по задуманному сценарию. Некоторую порцию яда внесла Камилова, которая всех в этот вечер взвинтила, и Сима, будучи и без того в состоянии высокого нервного напряжения, проговорилась подругам про беременность и даже расплакалась, но и Симочкины слезы сыграли на руку: Левка обеспокоился и проявил невольную чуткость.

…Обнимая ночью его сильное тело, вдыхая чуть сладковатый запах волос, вылизывая горячий пот из ключичной ямки, она вдруг поняла, как истосковалась по Левушке, как исстрадалась без него, и сердце затопила нежность: вот он, муж ее богоданный, и нет никого роднее и дороже. На рассвете обессилевший Лева заснул, а Симочка, лежа у него на плече, почувствовала, как блаженный покой и умиротворенность наконец снисходят в ее душу. Утром, при свете дня, она ему все скажет… Все будет хорошо.

Когда Симочка проснулась, Левы рядом не было. Не было его ни в кухне, ни в ванной. Не было записки на столе. В доме стояла мертвая, безнадежная тишина.

* * *

– Как жить-то дальше, белка? – повторила Александра и посмотрела на Надю – словно вся полнота ответственности за вопрос лежала на Надиных плечах.

Надя глубоко потянула носом воздух, лицо ее посуровело.

– Я понимаю, почему ты вчера так сорвалась… Это из-за звонка Мурата. Что ему надо было? Про любовь свою говорил? Стенал, что жить без тебя не может? Встречи просил?

– Нет, – поспешила успокоить Александра, – встречи не просил.

– А я понимаю, звонил специально, чтоб застать тебя врасплох, ты же как воспитанный человек не швырнешь трубку на людях! Будешь с ним разговаривать, выслушаешь, никуда не денешься! У-у-у! – Надя стиснула руку в кулак. – А дальше – уже проще, контакт случился, лазейка появилась, можно пальчик туда просунуть, а потом и всю руку запустить…

– Надя, но он любит, – попробовала возразить Саша, – чувство не вырвешь из сердца собственной волей!

– Любит?! – усмехнулась Надя. – Если бы любил, оставил бы тебя в покое – во имя тебя! И ты бы уже давно забыла, как его зовут, и жила бы нормальной жизнью. Не-ет, этот не оставит, зубами будет держать… Мое! Добыча! Господи, сколько разрушений он принес в твою жизнь!

– Он не виноват в этом. По-другому в нашей ситуации и быть не могло. Давай будем справедливы…

– Ты его еще и защищаешь? – задохнулась Надя. – Мне тебе напомнить, как это обычно происходит? А вот так: выбиваем командировочку в Питер от своего «Верблюдфильма», с частотой так примерно раз в месяц, и – шасть к Саше. Здравствуй, Саня-джан, вот он я, весь твой, принимай, уже и столик в ресторане заказан, и номер одноместный командированному забронирован. Ждем-с. И Саша бежит из дома и, разумеется, ни намеком не даст понять, чего это ей стоит, – как же, Саша у нас независимая, она сама несет ответственность за свои действия. Это же просто находка, а не женщина! А он, истосковавшийся весь, в крахмальной рубашечке, ждет ее с розой в руках. Ну красиво! А после романтического свидания он проводит ее до дома – как джентльмен, – сдаст с рук на руки, так сказать, и будет следить любящим взглядом, пока она поднимается по лестнице с этой окаянной розой в целлофане – с тем чтобы сунуть ее за полу пальто – только после того, как убедится, что Мурат ушел, и перед тем, как открыть ключом дверь родного дома, где все уже спят или делают вид, что спят. И никаких вопросов: как она с этим справляется? Не рвет ли он ей душу? Имеет ли право на такое? Нет, зачем же! Кончилась командировка, и он поехал: окрыленный, наполненный, верящий в себя, в свое избранничество – Саша постаралась! До встречи, любовь моя. Усталый, но счастливый он возвращается домой. Рубить свою просеку. И все так хорошо! Так замечательно. Там семья, работа, здесь любовь и вдохновение. Чего еще желать-то? А Саша… Саша собирает себя по кускам и спрашивает, как жить дальше…

– Я сама все это допустила.

– Это правда, – согласилась Надя. – Ты одной рукой отталкиваешь, а другой притягиваешь… Но получается, что бремя ответственности за происходящее несешь только ты, а не он.

Все в этой истории возмущало Надю несправедливым раскладом. Почему ее сильная, умная подруга «залипла» на этого азиата? Почему азиат залип на Александру, – вопроса не вызывало. Еще бы! Ему, конечно, льстил такой союз, вызывавший здоровое недоумение у окружающих. И не побоялся же ввязаться! Впрочем, по простоте душевной не понимал, куда ввязывается, а дальше уже поздно было. Да и как отказаться? Кто еще так упрямо верит в него, видит в нем уникальную «Божью душу», неутомимо копается в потрохах, чтобы извлечь некую жемчужину, родить его как мужчину-воина, высокого и сильного, – да никто и никогда! Невыносимо больно смотреть, как Александра безрассудно выкладывается, не щадя себя, не экономя, опустошая, а он наливается выкачанной энергией прямо на глазах. Да не в коня корм! Не хватает его надолго, подпитка нужна. В некотором смысле товарищ подсел на иглу. А доза требуется регулярная, качественная, и уж надо позаботиться, чтобы донор себя ни на что другое не расходовал, чтобы эксклюзивный золотой запас принадлежал ему, и только ему. И потихоньку, руководствуясь чутьем, а не выношенным замыслом, он сумел-таки воздвигнуть оградительное сооружение вокруг живительного источника, угадав, что и сам донор уже не может существовать, не сбывая себя по известному руслу. Наде зримо представлялась мистическая лаборатория, где по змеевику из нервных человеческих волокон перегоняется и стекает в колбу живая горючая душа – кап, кап, кап… И надо немедленно перекрыть крантик!

– Вампир, натуральный вампир! – зло подытожила Надежда. – Его истинное желание: оградить тебя от мира, посадить в золотую клетку и пользоваться единолично, не меняя при этом ни своей жизни, ни привычек. А главное – не позволить тебе реализоваться вне его.

– Если даже так, то он этого не осознает и…

– А вот не скажи! – горячо перебила Надя. – Скорее – не признается. Вспомни-ка его последний приезд в январе, перед твоей поездкой в Москву. Кинофестиваль, гостиница и тот режиссер, забыла, как его фамилия…

В этом месте стоит задержаться – оно того заслуживает, «это место».

Может быть, даже выделить его в особую главу и сопроводить эпиграфом. Например, таким:

«В СУЩНОСТИ, ЧЕЛОВЕКУ В ЖИЗНИ НИЧЕГО НЕ НАДО, КРОМЕ ПОЛОВЫХ ОРГАНОВ И СЕРДЦА».

…Международный фестиваль неигрового кино по традиции проходил в Питере, в гостинице «Ленинград».

Был день открытия, в фойе – людно, накурено, суетно. Александра протискивалась сквозь голосистую толпу участников, гостей, аккредитованных журналистов, здоровалась со знакомыми, а внутренняя ее антенна уже шарила в пространстве, пытаясь уловить среди посторонних шумов и вибраций излучение той единственной частоты. И когда легкий укол тока царапнул подреберье, она уже знала – Мурат здесь и тотчас ощутила знакомое ликование крови. Они не виделись вечность – прорву черных пустых ночей и таких же беспросветных пустых дней, а по человеческому календарю – недели три-четыре.