Садовник (сборник) - Валерий Залотуха Страница 46

– Але, Малые Иваны? – услышали все находящиеся в комнате высокий противный голос, как будто это говорила Тося.

– Я – Малые Иваны, – торжественно отозвался Павлуша.

– За полугодовую неуплату отключаем телефон, – протараторила Тося-2, трубка прощально гуднула и онемела.

Сорокин горько усмехнулся.

Павлуша брезгливо бросил ненужную трубку на пол. Тося испуганно положила ее на аппарат.

– А я говорила: платите, а то отключат, а вы: а зачем нам твой телефон? Ну вот и зачем!

Тося инстинктивно чувствовала, что лучшая защита – это нападение, но ведь надо знать, на кого нападаешь.

– А ты пенсию носила? – накинулась на нее Змея Забродина.

– А я ее сама получала? – запищала Тося.

И в этот момент в почтовую комнатку вошли старшина Зароков и Полковник.

– В чем дело, товарищи? – строго спросил Зароков, но сам при этом улыбался. Похоже, у него было хорошее настроение.

– Есть связь? – поинтересовался Полковник.

Павлуша сердито глянул из-за плеча:

– А, собственно, почему я должен… Кто вас, собственно, уполномочивал?

– Председатель попросил выяснить, что со связью.

– Председатель – это пока еще не должность, а прозвище, кличка, – объяснил Павлуша, и в этот момент Тося пронзительно завизжала:

– Уберите обезьяну, я требую!

Чита пристроилась за Тосиной спиной и пыталась что-то найти у нее в волосах.

– Кончита, – мягко укорил свою подопечную Зароков.

– Пошла вон! – закричала Забродина и стукнула обезьяну телефонной трубкой, которая теперь только для этого и годилась.

– Отставить! – возмущенно воскликнул Зароков.

От испуга Чита сиганула на шкаф, заваленный до потолка пыльными гроссбухами. Поднимая страшную пыль, они полетели на головы людей.

Когда пыль немного осела и немного осели страсти, все увидели стоящий на шкафу таинственный аппарат, без сомнения старинный.

– Что это? – удивился Сорокин.

– А сама не знаю, машинка какая-то, списывать не разрешают, – ответила Тося, поправляя прическу.

У Забродиной загорелись глаза.

– А я знаю… – сообщила она. – Между прочим, все наши паровозы стоят законсервированные – тоже на всякий случай.

– Так, – деловито проговорил Полковник и посмотрел на свои часы. Это не было сознательное действие, это был рефлекс… Или инстинкт?

То был аппарат Морзе. Полковник положил руку на ключ и поднял глаза на стоящих рядом людей.

– Куда передаем шифр… – Полковник смутился. – Куда передаем текст?

– В Центр! – выпалила Забродина. – В Государственную думу, в Уголок Дурова, в Организацию Объединенных Наций!

– В какую еще Организацию Объединенных Наций? – возмутился Сорокин. – Вице-мэру и супрефекту Семиреченска господину Огурцову, мы за него голосовали!

– Я за него не голосовала! – выкрикнула Забродина, и в этот момент в комнату вбежал Председатель. Он был грязен как чёрт, бодр и весел. Увиденная картина его восхитила.

– Значит, почту и телеграф мы уже взяли, остались вокзалы? – пошутил Председатель.

– Вы еще ответите за эту шутку, – прошипела Забродина.

Забыв, видимо, для чего он сюда пришел, Председатель махнул рукой, весело подмигнул сидящей на шкафу обезьяне и выскочил из комнаты.

Сквозь темень и непогоду, яростно пробиваясь сквозь снеговые заряды, полетели из Малых Иванов взволнованные точки и тире… Но вдруг рука Полковника застыла на ключе. Он виновато улыбнулся и признался стоящим рядом.

– Я забыл букву «ц»…

– Две точки тире точка, – подсказал Зароков.

Малоивановцы удивленно посмотрели на своего участкового. Они знали, что Полковник не просто полковник, но не догадывались, что старшина не просто старшина.

Даже Кончите это понравилось. Она спрыгнула со шкафа на руку Зарокова и посмотрела на человека с уважением.

Зароков ласково потрепал ее по щеке.

– Две точки тире точка, правда, Кончита?

Ждать ответа пришлось недолго, точнее, его совсем не пришлось ждать – бумажная лента поползла из аппарата почти сразу.

– Есть ответ! – сообщил Полковник.

– Есть власть, есть. – Сорокин забыл о своей роли стороннего наблюдателя и взволнованно заходил по комнате. – Наша власть.

– «В связи с переполненностью районной психиатрической больницы ничем пока помочь не могу. Огурцов», – прочитал ответ Полковник.

Все замерли. Первой пришла в себя Забродина.

– Вот она, ваша власть! – закричала она истерично. – Вот она, ваша демократия! В Думу! В Уголок Дурова! В Организацию Объединенных Наций!

Коровник вычистили, утеплили и натопили, зверей накормили и уложили спать.

Председатель вернулся домой за полночь – усталый, но довольный. Открыв банку килек и отрезав толстый ломоть хлеба, он начал ужинать, но увлекся чтением книги, которую специально взял в клубной библиотеке. Это был огромный фолиант в твердом переплете, на котором золотом было написано: «Звери СССР», а ниже тиснением изображен победно поднявший хобот слон.

Кого там только не было! И мамонты, и саблезубые тигры, и такие чудовища, каких представить себе невозможно.

Председатель с уважением переворачивал страницу за страницей.

«И все наши, все наши», – время от времени повторял он, и в голосе его слышалась гордость.

Перевернув последнюю страницу, Председатель погрустнел и посмотрел на лежащее на кровати животное. Оно свернулось лохматым клубком и вздыхало.

– Все есть, а тебя нету, – сообщил Председатель. – Даже не пойму – мужик ты или баба?

Председатель поднялся.

– Жрать не будешь – сдохнешь! А чего в том хорошего…

Зверь вздохнул в ответ, и Председатель тоже вздохнул. Взгляд его упал на консервы, и в голове родилась мысль. Он взял банку и поставил рядом с животным. Зверь зашевелился и ткнулся мордой в банку. Данилов радостно засмеялся.

– Значит, мужик – бабы их не очень… Вот и хорошо, что мужик… Ешь, ешь… Я, правда, отъел маленько… Да я завтра еще куплю, ты только ешь! Куплю! Это раньше… А сейчас все купить можно. Дорого, правда… Зато можно купить!

Утром распогодилось, вчерашний грозовой снег почти весь стаял, совершенно не ко времени в воздухе запахло весной. Как раньше собирались крестьяне на сход, решая, сеять или не сеять, так и теперь в наши дни собрались малоивановцы, чтобы договориться, как жить дальше. На ступеньках клуба возвышался Павлуша в красной косоворотке. Рядом с ним с горящим взором стояла Змея Забродина. Она основательно подготовилась к мероприятию – тут же на кумачовом постаменте стоял бюст Ленина, восстановленный ею при помощи клея и изоляционной ленты.