Рассечение Стоуна - Абрахам Вергезе Страница 46

Гхошу новорожденные казались химерами, игрой воображения, произвольным сочетанием носиков и складок, зародившимся в недрах дома Хемы, неудачным лабораторным экспериментом. Хоть он и изображал всеми силами интерес, про себя негодовал на то внимание, какое они к себе привлекали.

Минуло пять дней со смерти сестры Мэри. Ранним вечером, прежде чем отправиться на розыски Стоуна, он заглянул к Хеме. Оказалось, его Алмаз у нее и чувствует себя как дома; вся поглощенная малышами, она едва заметила появление Гхоша. Последние несколько дней он был принужден сам готовить себе кофе и греть воду для ванной. Матушка, сестра Асквал, Розина и парочка медсестер-учениц тоже были тут и суетились вокруг младенцев. Розина, которой после исчезновения Стоуна нечем оказалось заняться, также перебралась к Хеме.

Никто и не заметил, как он ушел из бунгало Хемы.

Сперва он заглянул в гостиницы «Гион» и «Рас», затем наведался в полицейское управление, где разыскал знакомого сержанта. Ничего нового он не узнал. Гхош проехал Пьяццу вдоль и поперек, выпил пива в «Святом Георгии» и решил, что пора домой. Он основательно готовился к отъезду из Эфиопии. Через четыре недели он улетал в Чикаго через Рим, у него уже был авиабилет. К тому времени в Миссии все должно определиться. Сестра Мэри умерла, Стоун исчез, и Гхош не видел, где его место в сложившихся обстоятельствах. Но надо еще набраться храбрости, чтобы объявить матушке, или Алмаз, или Хеме.

Когда он загнал машину под навес, было уже темно. У задней стенки скорчилась Алмаз, по самые глаза закутанная в накидку. Она дожидалась его, совсем как в тот вечер, когда умерла сестра Мэри.

— Господи помилуй. Что еще стряслось?

Она распахнула дверь со стороны пассажира и забралась внутрь.

— Стоун нашелся? — спросил он. — Что случилось?

— Где вы были? Нет, Стоун не нашелся. Один из малышей перестал дышать. Идемте скорее в бунгало доктора Хемы.

В голубом свете ночника спальня Хемы являла собой зрелище сюрреалистическое, прямо сцена из фильма. Хема была в ночной рубашке, распущенные волосы падали на плечи. Гхош глаз не мог оторвать.

Два малыша находились в постели, грудь у них равномерно поднималась и опускалась, глаза были закрыты, на лицах покой и умиротворение.

Зато Хема была сама не своя, она дрожала всем телом, даже губы тряслись. Гхош недоуменно развел руками, молча вопрошая, что случилось. Вместо ответа она бросилась ему в объятия.

Он подхватил ее.

За годы знакомства он видел ее радостной, раздраженной, печальной и даже подавленной, но под всем этим всегда тлела готовность дать бой всякому. Но ни разу не видел напуганной.

Гхош мягко подтолкнул Хему к двери, но она воспротивилась.

— Нет. Мы не можем уйти.

— Что происходит?

— Я их уложила, собралась выйти, посмотрела напоследок… Мэрион дышал ровно. А вот Шива… — Она всхлипнула, указывая на младенца с повязкой на голове. — Животик у него надулся, опал… и потом ничего. Я не поверила глазам. «Хема, тебе померещилось», — сказала я себе. Но он начал синеть, что было заметно даже при этом освещении, особенно по сравнению с Мэрионом. Я дотронулась до него, а он вытянул ручки, ухватил меня за палец и глубоко вздохнул. Он словно старался сказать: не уходи. Теперь он снова дышит. О, мой Шива… Если бы меня не было рядом, он бы уже умер.

От ее слез рубашка Гхоша намокла на груди. Он не знал, что сказать, и надеялся только, что Хема не почувствует запах пива. В какой-то момент она высвободилась из его объятий. Они стояли рядом, смотрели на Шиву, а Алмаз маячила у них за спиной.

С чего это Хеме вздумалось дать детям имена? Не поторопилась ли она? Как-то эти имена не выговариваются. А она их с кем-нибудь обсуждала? Что, если Томас Стоун объявится? И зачем называть дитя монахини и англичанина именем индийского бога? И откуда взялось имя Мэрион для мальчика? Нет, это все временно, пока Томас Стоун не придет в себя и британское посольство не предпримет необходимых шагов. Хема действовала так, словно была малышам матерью.

— Это повторялось? — спросил Гхош.

— Да! Еще раз. Спустя примерно тридцать минут. Я уже собиралась отвернуться. Он выдохнул… и застыл. Я решила подождать. Ждала, ждала… и не могла уже больше выдержать. Дотронулась до него, и он сразу же задышал снова, словно опомнился. Я здесь уже три часа, даже в сортир боюсь отлучиться. Никому не могу его доверить, да и объяснить толком не могу. Спасибо, Алмаз решила остаться и помочь мне с ночным кормлением. Я послала ее за тобой, — ответила Хема.

— Делай свои дела. Я присмотрю за ними.

Хема очень скоро вернулась.

— Что думаешь? — спросила она, вытирая глаза платком. — Не послушаешь ему легкие? Хотя ни кашля, ни хрипов не было.

Прижав палец к подбородку, прищурясь, Гхош внимательно наблюдал за ребенком. Молчание затянулось. Наконец он сказал:

— Я его тщательно осмотрю, когда проснется. Но мне кажется, я понимаю, что это.

Хема ответила таким взглядом, что у него дрогнуло сердце. Эта была какая-то другая Хема, не та, что встречала его слова с неизменным скептицизмом.

— Точнее, я уверен. Апноэ недоношенных. Недуг хорошо описан. Видишь ли, мозг у него еще незрелый, и дыхательный центр не развит до конца. Он попросту то и дело забывает дышать.

— Ты точно знаешь, что это не что-то другое? — Она не ставила его слов под сомнение, она, как всякая мать, желала от доктора твердости в суждениях.

Он кивнул:

— Убежден. Тебе повезло. Обычно апноэ кончается смертельным исходом прежде, чем его сумеют распознать.

— Не говори так. Господи. Что же нам делать, Гхош? Он чуть было не сказал ей, что поделать ничего нельзя.

Совсем. Если ребенку посчастливится, он за несколько недель перерастет недуг. Правда, можно подключить новорожденных к аппарату искусственного дыхания, пока их дыхательные органы не сформируются окончательно. Это редкость даже в Англии и в Америке. Здесь же, в Миссии, и разговора быть не может.

Она, затаив дыхание, ждала, что он скажет.

— Вот что мы сделаем, — начал Гхош, и она выдохнула. План родился у него только сейчас, и непонятно было, сработает ли он. Но не говорить же ей, что поделать ничего нельзя. — Принеси мне кресло из гостиной. Кроме того, ножные браслеты, кусачки и проволоку либо шпагат. Планшет или блокнот, если у тебя есть. И вели Алмаз сварить кофе, покрепче и побольше, и налить в термос.