Меньше нуля - Антон Быковский Страница 45

— Меня исключили из Союза журналистов за неэтичное поведение, — если ты не в курсе.

— О как, серьезная заявка. А зачем ты туда вступал? — заинтересовался Игорь.

— Я туда вообще не вступал, но это не помешало им меня исключить. Я тогда серьезно с одной компанией поссорился. Знаешь, давай так, вы притормозите выход материала, а я договорюсь, чтобы Виктор Сергеевич согласился на интервью.

— Петь, прости, но текст выйдет, — ответил Игорь, — это решение принято на уровне главного редактора, никаких «подождите» не будет, мы ждали ответа «Радиотеха» месяц.

— Это грустно, — заметил я. — Хорошо, но я буду пытаться выполнить свою работу, так что ты уж тоже меня прости.

— Ну, делай, что я тебе могу сказать, сочувствую, — произнес Игорь, глядя на меня без всякого сочувствия. Он положил на стол пару купюр.

За соседним столиком худой болезненного вида мужчина что-то оживленно объяснял своему соседу — жизнерадостному толстяку в футболке с надписью Russia, до меня доносились невнятные отрывки каких-то экономических теорий. Мне нужно было выждать несколько часов. Вечером сдавать номер в печать обычно остается один из заместителей главного редактора. Как я предварительно выяснил, в тот день это было поручено Дмитрию, уже немолодому добродушному мужчине, больше двадцати лет посвятившему журналистике. Все хорошо знали, что скрупулезность и принципиальность не относились к числу его сильных сторон. Мне оставалось только позвонить за час до сдачи номера знакомому вице-президенту издательского дома и потребовать снять публикацию, указав на предварительно придуманные неточности в тексте, под угрозой отзыва рекламных бюджетов. После того как наутро в паре экономических новостных агентств выйдут новости, дублирующие часть материалов расследования о «Радиотехе», о публикации можно будет забыть. Я подумал и заказал графин с водкой. Официантка — некрасивая женщина лет сорока с гримасой необъяснимого презрения на лице молча кивнула. Я подождал пару минут и залпом опрокинул рюмку неприятно пахнущей прозрачной жидкости. Окружающий мир немного отодвинулся от меня, что, собственно, и требовалось.

День начинался с какого-то тягостного оцепенения. Я прищурил глаза, присматриваясь к вязкой белесой мути за окном, в зыбких очертаниях листвы двигались какие-то тени. Я дошел до кофе-машины и в задумчивости уставился на светящиеся холодным синим светом кнопки, затем выругался и достал из холодильника пару грейпфрутов. Соковыжималка хищно взвизгнула, я перелил получившуюся жидкость в бокал и, подумав, добавил в нее немного рома из зеленой пыльной бутылки. Телефон сигнализировал, что за мной приехало такси.

Вадим Петрович назначил встречу в небольшом кафе на Бульварном кольце. В полутемном заведении пахло свежеиспеченным хлебом, мой знакомый пил травяной чай, изучая свежий номер The Economist.

— Поздравляю, презентация системы связи прошла отлично, вчера мне два раза звонили из правительства и говорили, что всё было сделано на самом высоком уровне. Я так понимаю, что вы уложились в указанные сроки?

— Не совсем, — уточнил я, — система заработает дней через пять.

— Но вы с ее помощью устанавливали видеозвонок из ситуационного центра МЧС и группой оперативного реагирования во Владивостоке, если я не ошибаюсь, — скептически произнес Вадим Петрович.

— Дело в том, — я откинулся в кресле, помешивая ложечкой кофе, — что в центре МЧС на самом деле транслировалась заранее сделанная запись, а наш человек просто задавал заученные вопросы и получал заранее известные ответы.

— Гм… Ну, тоже вариант, — произнес Вадим Петрович.

— На самом деле мы всегда так делаем, даже если система работает: кто его знает, какие там сбои случатся, вы помните историю, как Windows зависла в тот момент, когда Билл Гейтс рассказывал на конференции о ее надежности и демонстрировал работу системы? Мы в отличие от них не допускаем подобных ошибок.

— Логично, — Вадим Петрович долил себе чая из небольшого глиняного чайника и замолчал, не отводя от меня внимательного взгляда.

— Кстати, хотел сказать тебе: до меня дошли очень неприятные слухи про вас и Антона Андреева, — произнес он.

— Про кого? — переспросил я с невинным видом, изучая массивное меню.

— Да мне без разницы, что там у вас, так что можешь не притворяться, — спокойно сказал Вадим Петрович. — Но я слышал, что, когда начали копать под Андреева, случайно всплыли документы, в которых фигурируют люди из списка неприкосновенных. Те, кому на самом деле принадлежит группа Nord. А ты сам знаешь, что эти люди настолько высоко находятся, что ты даже их фотографии ни в одной базе не сможешь найти. Этих людей вообще как бы не существует. И тот факт, что их фамилии всплыли в ходе расследования по антикоррупционным делам, многим очень не понравится. Так что, насколько мне известно, уже принято решение сделать ряд шагов, в результате которых угроза огласки исчезнет вместе с потенциальными источниками информации. Причем работать будут максимально жестко, что называется, невзирая на былые заслуги.

— Вадим Петрович, спасибо вам за заботу, но я правда не имею к этой истории никакого отношения, — произнес я.

— Ну и прекрасно, — подобрел мой собеседник. — В нашем бизнесе избирательные провалы в памяти сильно сказываются на продолжительности жизни. Хочешь чайку? Кстати, успокаивающий… А то вы, молодые, как я посмотрю, всё водку в успокоительных целях употребляете.

Вадим Петрович плавным жестом наклонил чайник, наполняя свою кружку. Он был похож на шаблонного дореволюционного крестьянина — простоватого, но в то же время хитрого и умудренного опытом.