Айза - Альберто Васкес-Фигероа Страница 45

— Не думаю, что таковы были его намерения, — сказала Айза, стараясь разрядить атмосферу. — В конце концов, можно ведь и не ходить к парагуатану, и все решится само собой. Он устанет ждать.

— Придумает что-нибудь еще. Ты не знаешь, до какой степени этот коротышка кастрат изворотливый и бессовестный.

— Бедный Кандидо Амадо! Вон как вы его!

Акилес Анайя ехидно улыбнулся:

— Это еще цветочки!

И действительно, когда на следующее утро надушенный Кандидо Амадо появился рядом с парагуатаном с очередным букетом роз, он натолкнулся на дуло винтовки управляющего «Кунагуаро». Тот ждал его, сидя на том самом месте, где он думал найти Айзу Пердомо.

— Если бы я сейчас нажал на курок, все мои проблемы закончились бы, — заметил льянеро, когда пришедший еще не успел опомниться. — Судья закрыл бы дело, даже не вынеся мне порицания, а большинство здешних землевладельцев меня бы поздравили. — Он опустил оружие и положил его себе на колени. — Но ваша бедная мать ни в чем не виновата, и я бы не хотел причинить ей лишнюю боль. Однако предупреждаю вас! — твердо добавил он. — Если вы опять проникнете в имение, я разнесу вам голову.

— Где она?

— Айза? Дома.

— Я хочу ее видеть.

— Она сюда не вернется.

— Мне нужно ее увидеть, — настаивал Кандидо Амадо, не слушая, что говорит ему старик. — Я собираюсь на ней жениться.

Управляющий посмотрел на него с удивлением:

— Вы что, действительно это надумали? Неужто вам и правда втемяшилась такая мысль, что она за вас пойдет? Да бог с вами, Кандидо! Вы еще безумнее, чем я себе представлял.

— Она согласится.

— Что вы сказали?

— Она согласится. Я уверен.

Акилес Анайя еле сдерживался, чтобы не расхохотаться, однако в какой-то мере бедняга его умилил, поскольку было ясно, что Кандидито, «любимец самуро и грифов», сын причетника и «плод исповедальни», влюбился от корней жидких волос до кончиков измученных ног; обалделое выражение его физиономии и бессвязный лепет обезоружили старика.

— Мы поженимся, — повторил Кандидо, будто в полусне. — Никто не может встать между нами.

— Не будьте ребенком, Кандидо! Она не хочет выходить замуж. Это нелепо!

— Почему нелепо? Я же мужчина, и знаю, как обращаться с женщинами. Я доказал это с Имельдой Каморрой. — Он поднял вверх палец. — Вот она у меня где! Я мужчина, — заладил он свое. — Богатый льянеро. Я могу дать Айзе все, что она ни попросит, включая лучший дом в Арауке, который скоро станет моим… — В его голосе слышался вызов. — Почему вам кажется нелепым, что она согласится за меня выйти? Неужели вы считаете, что у вас больше прав?

— У меня? — воскликнул Акилес Анайя — вопрос одновременно его удивил и позабавил. — У меня! Боже упаси! — Он покачал головой. — Не сомневаюсь, что тридцать лет назад я бы насмерть сцепился за нее с кем угодно. Но в мои-то годы!

— Все старики одним миром мазаны! — со злостью выпалил Кандидо. — Сами уже не могут и другим не дают. — Видя, что Акилес Анайя инстинктивно схватил винтовку и вновь на него наставил, он отрицательно покачал головой: — Вы меня не запугаете! Я знаю, что вы меня не убьете. Сейчас я уеду, но предупреждаю: я женюсь на Айзе. — Он сделал два шага в сторону, но напоследок обернулся и наставил на старика палец. — Запомните! — не унимался он. — Я женюсь на ней по-хорошему или по-плохому.

— Дурень!

Уничижительное восклицание вырвалось у старика в сердцах, однако, сидя под парагуатаном и провожая взглядом Кандидо Амадо, который, не замочив ног, перебрался через реку (теперь это была всего лишь пересохшая ложбина), Акилес Анайя испытал забытое ощущение пустоты в желудке, поскольку ему представился случай убедиться, каково непрошибаемое упрямство этого дурака.

— Вот поди узнай, что сейчас творится в голове этого кретина! — пробормотал он. — Хотя никто не знает, что творится в голове всякого, кто влюбится в эту девушку. Ее братья правы: она действительно опаснее, чем пиранья в отхожем месте.

Он долго сидел вот так — прислонившись к дереву и с винтовкой между ног, провожая взглядом облако пыли, поднятое лошадьми Кандидо Амадо и Рамиро Галеона, которые удалялись в направлении «Моррокоя», воскрешая в памяти облик и характер Айзы Пердомо и пытаясь разобраться в своих чувствах к девушке.

Однако это была, несомненно, самая трудная задача, которую когда-либо приходилось решать старику льянеро. Ведь он считал Айзу Пердомо непостижимым существом, которым мало восхищаться, приходится еще и опасаться из-за неконтролируемого Дара, которым она наделена, или бесконечной способности «навлекать несчастья» на окружающих.

Никто, даже человек его возраста, который уже не ждал от жизни ничего, кроме смерти, не мог быть уверен в том, что чувствовал, когда дело касалось самой младшей из Пердомо Вглубьморя.