Рэт Скэбис и Святой Грааль - Кристофер Дейвс Страница 44

– Ну, когда мы уже кх-кх-кхк-кх-кх приедем?! – простонал Хьюго. – Умираю, хочу покурить.

Вот, кстати, еще один объединяющий фактор: что Скэбис, что Хьюго, оба питали пристрастие к веселящему воспламеняемому продукту, предназначенному для курения.

– Дай мне книжкх-кх-кх-кхк-кх-ку, Рэт, – попросил Хьюго, кивая на «Код да Винчи» и вытаскивая из кармана крошечный пластиковый пакетик.

Первое издание «Священной крови и Святого Грааля» вышло в свет в 1982 году, и нетрудно представить, как его приняли ортодоксальные церковные власти. «Жалкая любительская поделка жадных до сенсаций невежд», – так отозвался о книге тогдашний епископ Бирмингемский. Но как вам скажет любой старый матерый панк-рокер: ярое неодобрение церкви – лучший способ возбудить интерес у широкой публики.

«Священная кровь и Святой Грааль» стала международным бестселлером. «Международный бестселлер!» – прямо так и написано на суперобложке скэбисовского издания, сразу после «Спорно, сомнительно, поразительно, взрывоопасно!». Я сомневаюсь, что в нашем автобусе был хотя бы один человек, который ее не читал. Скорее там не было ни одного человека, который читал бы ее лишь однажды. Для тех членов группы, которые приехали в Ренн-ле-Шато в первый раз, это было действительно незабываемое впечатление: увидеть своими глаза ми места, о которых они столько слышали и читали, да еще и под чутким, мудрым руководством самого Генри Линкольна! Я нисколько не иронизирую. В группе было два-три человека которые в присутствии Генри, в буквальном смысле, впадали в благоговейное оцепенение.

Что, разумеется, не относится к Гарри. Гарри сам по себе был звездой. Балагур и весельчак с трескучим голосом кокни и перманентной кривобокой ухмылкой, он ходил исключительно вприпрыжку, заложив руки за спину, носил мешковатые шорты, открытые сандалии (непременно – с носками, причем иногда надевал зачем-то сразу две пары) и широкополую шляпу из мягкой материн, с полями, загнутыми впереди на манер медвежонка Паддингтона. Его яркие, острые глазки неустанно обшаривали все вокруг, не пропуская ни единой мелочи. Он то и дело обращался к нам со Скэбисом заговорщическим шепотом, дважды заявил Скэбису, что ему надо бы «пробежаться по этим холмам с вещмешком и винтовкой, поднятой над головой», и постоянно перебивал Генри Линкольна дотошными, въедливыми вопросами. Генри это раздражало, и он частенько срывался на Гарри, явно давая понять, что было бы очень неплохо, если бы кое-кто заткнулся, хотя бы на время. Не проходило ни дня, чтобы мы не слышали сакраментального: «Хорошо, хорошо. Генри, ты успокойся. Я просто задал вопрос».

Бурные приступы раздражения случались у Линкольна периодически. Я так думаю, это все из-за его «психованных ног» с проблемными нервными окончаниями в стопах. Ему было трудно ходить пешком, и он достаточно часто передавал свои полномочия предводителя группы и старшего экскурсовода Джону Миллеру. При малейшей возможности он садился на легкий раскладной стульчик со спинкой, который постоянно носил с собой, и тут же снимал мокасины из какой-то специальной сверхмягкой кожи. Он регулярно принимал таблетки (через каждые два-три часа), но все равно то и дело морщился от боли, а иногда даже вскрикивал. Однако, как я заметил еще в Конуэй-Холле, внимание заинтересованной аудитории действовало на него ободряюще. Когда Генри рассказывал о Ренн-ле-Шато, он так увлекался, что забывал о своем недуге.

Генри вообще первоклассный рассказчик. Он умеет увлечь аудиторию. Знает, чем зацепить слушателя. Каждую лекцию он превращает в маленький спектакль. Генри – заядлый курильщик, его седые усы намертво пожелтели от никотина, и он часто использует сигарету как сценический реквизит: когда ему нужно выдержать долгую паузу, чтобы усугубить напряжение, он делает неторопливую затяжку. Еще не было случая, чтобы он отменил выступление из-за боли в ногах.

– Раньше он был актером, – сказал Хьюго как-то за ужином. – Но актер, он всегда остается актером, и когда у него появляются зрители, он просто не может не выдать спектакль. Ему надо играть.

В ту поездку в Ренн-ле-Шато Генри Линкольн играл гениально. Он привел группу в сад виллы Бетания и первым делом показал нам то место у входа в Башню Магдалу, где 17 января 1917 года с Соньером случился сердечный приступ. Через пять дней его не стало. Генри показал нам и место, где Мари Денарно выставила тело Соньера на террасе в день похорон.

Потом мы прошли в центр сада, и Генри расположился под деревом на своем складном стуле. Он сел, тут же встал, передвинул стул на шаг вправо, снова сел. Достал сигареты. Мы приготовились слушать. Генри заговорил о Рене Дескадьеле. В то время, когда Линкольн снимал свои фильмы о Ренн-ле-Шато, Дескадьель был куратором краеведческого музея в Каркассоне. Он написал несколько книг по истории Лангедока (все они вышли в 1950-х годах) и твердо придерживался того мнения, что в Ренн-ле-Шато нет и не было никаких спрятанных сокровищ.

– Я встречался с мсье Дескадьелем, – рассказывал Генри, – и он сказу же категорически заявил, что Беранже Соньер не находил никаких сокровищ. Сказал, что это все вздор. Я спросил: «А как же пергаменты, найденные Соньером?» Он сказал: «Вздор». Я сказал: «А зашифрованные сообщения?» Он ответил: «Полная чушь». Я сказал: «Как же чушь?! Их ведь расшифровали». Он сказал: «Это все вздор и фантазии. Не было никаких сокровищ. Соньер получал свои деньги путем шантажа. Он был тот еще жулик».

Генри умолк на мгновение и прикурил сигарету. Взвихренная струйка дыма, медленно растворявшаяся в воздухе, напомнила мне один старый, семидесятых годов, телесериал под названием «Великие тайны». Каждая серия начиналась с маленького драматического предисловия от Орсона Уэллса, который сидел в полумраке, в массивном кресле, курил сигару и потягивал портвейн или бренди, если мне не изменяет память.

– Но, как оказалось, Рене Дескадьель просто отваживал охотников за сокровищами, – продолжал Генри. – Избавлялся от потенциальных конкурентов. Утверждал, что нет никаких сокровищ, а сам их активно искал. В частности, здесь. В саду виллы Бетания.

Генри глубоко затянулся.

– Ему кто-то сказал, что копать надо здесь. И он взялся копать. – Генри наклонился вперед и ткнул пальцем в землю у своих босых ног, покоящихся поверх мокасин. – Вот здесь. – Он опять затянулся, держа паузу. – И что примечательно: кое-что он откопал. – Генри вновь замолчал и обвел выжидательным взглядом лица слушателей, явно давая понять, что можно (и нужно) высказывать предположения.

– Золото? – услужливо выступил Ядерный Джо без особой, впрочем, уверенности.

– Человеческие скелеты, – сказал Генри. – Три скелета троих молодых мужчин. Похороненных здесь. В саду у Соньера. Мсье Дескадьель, как теперь говорят, попал. Ему пришлось известить о находке полицию, и у полиции закономерно возник вопрос, с чего он вдруг взялся раскапывать сад Соньера. Следствие установило, что эти трое умерли насильственной смертью. Личности убитых установить не удалось, но было вполне очевидно, что дело давнее и связано со Второй мировой войной и французским Сопротивлением. Причем кто-то в деревне знал о телах и подставил Дескадьеля. Образно выражаясь, столкнул его в яму. В очень глубокую яму. Почти в прямом смысле слова.