Круглые кубики - Анна Мосьпанов Страница 44

Когда меня спрашивают, легко ли жить с психиатром, я, честно говоря, теряюсь. Дело в том, что мы с самого начала, с первых дней нашей совместной жизни договорились, что не будем приносить работу домой. И если с моей основной работой на тот момент все было совершенно понятно – швабры да горшки, половые тряпки да пивные кружки, то супруг уже тогда делал первые шаги в медицине. А это означает те самые пресловутые ночные дежурства, дикий стресс, усталость, отсутствие свободного времени и – как ни крути – желание поделиться с близким человеком проблемами, накопившимися за день на работе. А на работе – дурка.

Я долго привыкала к тому, что мой муж – психиатр. К тому, что далеко не все у них там так радужно и весело, как это звучит в анекдотах. К тому, что среди пациентов бывают и наркоманы, и психически больные преступники, а в их числе и убийцы, и насильники. Бывают и просто симулянты.

Истории, происходящие в недрах психиатрических больниц, порой иначе как сюром и назвать нельзя. Однажды мой муж провел ночь дежурства, на тумбочке. Работал он в тот момент в клинике, где часть отделений – закрытые. Закрытое психиатрическое отделение – это двойные двери, которые всегда заперты. Посещение больных возможно только в строго определенное время. Пациентам категорически запрещено покидать территорию отделения.

Комната отдыха дежурного врача в той больнице находилась за пределами отделения, но перед второй, наружной дверью. Ключи от дверей – только у персонала. Больница огромная, и дежурят одновременно два доктора, которые делят между собой «сферы влияния». Таковы были исходные данные.

Теперь смотрите. Время полчетвертого утра. Муж, провозившись до двух с тяжелым пациентом, наконец добрел до койки и свалился. Обычно врачи ложатся отдохнуть, не раздеваясь, чтобы можно было в любой момент вскочить. Но ночь была жаркая, и… короче, разделся доктор и улегся. Только задремал – слышит, кто-то пытается открыть дверь. Да не просто открыть, а ключами. Звякают ключи, человек тычет в замок то один, то другой. Дверь очень толстая. Голоса «по ту сторону» различить трудно. Ночь. Закрытое отделение. Психиатрия. Связка ключей. Сопение.

А в комнате, надо сказать, все было оборудовано для достойного врачебного отдыха. Кроме одного – по непонятным причинам отсутствовал стул. Вместо него прямо у двери стояла высокая тумбочка. И вот Михаэль спросонья вскочил и в одном, я извиняюсь, исподнем уселся на эту тумбочку.

И, уже сидя на ней верхом, вежливо поинтересовался, кто там? И то правда, кто там может быть, в психиатрии… За дверью молчание. Человек по ту сторону не реагировал и продолжал судорожно подбирать ключ.

Доктор Миша сообразил, что встречать незваных гостей в одних трусах – не комильфо, даже если дело происходит в дурке. А вдруг там женщина? Психически больная женщина? А вдруг нападение? А, не дай бог, и то и другое? Преступница – женщина! И совершенно неизвестно, что может ей прийти в голову. И в какой последовательности. Нужно одеться.

Доктор натянул джинсы и попытался самостоятельно открыть дверь. Не тут-то было. Замок заклинило. С обратной стороны кто-то продолжал упрямо тыркаться в дверь. Поняв, что ситуацию не изменить и смерть нужно встречать с открытым забралом, мой муж уютно уселся на тумбочку и решил ждать. Что-то же должно произойти. Как там в той поговорке? Или ишак сдохнет, или… А, забыла сказать. Свет в комнате был погашен. Муж спросонья так и не сообразил включить его.

Прошло некоторое время, и несчастному с той стороны наконец удалось отпереть дверь.

Она распахнулась. На пороге стоял второй дежурный доктор. Через плечо у него было перекинуто полотенце. Мужчина явно шел спать. К себе в дежурку. В коридоре тоже стоял полумрак. В комнате же, где находился Миша, было совсем темно.

Второй эскулап был сильно близорук. Все, что он смог разглядеть в первый момент, – это силуэт человека, сидящего на тумбочке.

Крик, который стоял в комнате, охрана услышала через две двери. Отомкнув все запоры, охранники с улицы прибежали в злополучную «дежурку» и застали двух сцепившихся в мертвой хватке врачей, выясняющих, кто же спровоцировал безумие.

– Ты, Михаэль, поставь себя на мое место, – горячился постфактум второй дежурный врач, доктор Мартин. – Ты идешь в свою комнату. Ты намаялся, у тебя за спиной несколько часов напряженной работы. Ты берешь чистое полотенце и направляешься к себе, мечтая только о том, чтобы принять душ и упасть замертво. До утра.

– Ну и шел бы себе, крот близорукий, – беззлобно буркнул Мишка. – Ко мне-то зачем ломиться?

– …Ты надеешься упасть замертво до утра. Или до следующего сигнала бипера, – никак не реагируя на реплику оппонента, продолжал Мартин. – Долго не можешь открыть дверь – у тебя в связке до хрена ключей – от всех отделений, от ординаторских. Наконец ты справляешься с проклятой дверью, отпираешь ее и видишь в своей комнате… привидение в одних джинсах, с голым торсом и лохматой головой, сидящее на тумбочке и истошно орущее на твоем родном немецком языке с восточноевропейским акцентом: «Ты чего, совсем охренел?! Твоя комната – этажом выше!»

– Ты что-нибудь про 3-ю улицу Строителей слышал? – устало парировал доктор Миша, который в запарке так и не удосужился надеть майку. – «Иронию судьбы» не смотрел, конечно? Погоди, я тебе сейчас перескажу в двух словах, и тебе тоже станет хорошо. Ну если не хорошо, то, по крайней мере, весело.

Однако весело бывает не только моему супругу. Дело в том, что русскоязычных психиатров в наших краях в принципе не очень много. А наши люди за границей, разумеется, хотят лечиться у «своих» и на русском языке.

Уж какими правдами и неправдами некоторые пациенты узнают домашний номер доктора – сказать не могу. Но только многие не видят ничего зазорного в том, чтобы позвонить домой и попробовать назначить встречу с врачом в приватном порядке. Иногда в телефонной книге находят меня и звонят на мои рабочие телефоны. Фамилия-то у нас одна. И не беда, что я юрист и никакого отношения не имею к медицине. На безрыбье, как говорится…