Круглые кубики - Анна Мосьпанов Страница 43

Уж они его и по щекам хлестали, и трясли – медики же, хоть и юные совсем, – только что «на попа» не поставили. Наконец привели в чувство. И пацан этот, клацая зубами и вращая глазами, рассказал:

– Уроды! Накликали беду. «Черный альпинист есть! Черного альпиниста нет!» А сами в палатки спать. Трусы! А я же в спальнике был, на улице. Просыпаюсь от неприятного запаха. Приоткрываю глаза и вижу черно-белое нечто, нависающее надо мной. И оно меня – языком! Не видно ж ни хрена. Светает только. Я глаза зажмурил, попытался откатиться, а оно – за мной. И лижет всего! Вот все лицо. Я содрал с себя спальник и бегом! Оно какое-то время неслось за мной, но я сумел оторваться!

И тут народ грохнул от хохота. В лагере началась натуральная истерика.

Уж как они его только не успокаивали. Идиот, это корова! Вон их сколько, посмотри! Она тебя небось больше испугалась, чем ты ее. Перепугал животное, нелюдь, и нас всех перебудил.

А он, теребя резинку от трусов, которые зачем-то вытащил из-под тренировочного костюма, твердил, что альпинист его посетил. Самолично и эксклюзивно. Еле-еле утихомирили и вниз спустили.

Больше тот мальчик в горы не ходил, а Миша в тех случаях, когда я начинала паниковать и теряла контроль над ситуацией, всегда напоминал мне о черном альпинисте. И о том, что не всяк, кто мокрый и черный – альпинист. Среди них и коровы попадаются.

Я науку усвоила на «отлично», поэтому, когда после всех мытарств и мучений мой муж наконец, посетив все положенные семинары и отработав установленное количество времени, собрался сдавать свой самый главный в жизни медицинский экзамен, помогала ему чем могла.

Шел мой психиатр к этому экзамену почти семь лет, и результат его был для нас обоих невероятно важен.

Готовились мы с ним день и ночь, учили вместе все эти бесконечные классификации, англоязычные термины, адаптированные на немецкий лад, юридические параграфы, регламентирующие жизнедеятельность психиатрических пациентов, все эти фрейдовские «бессознательные» и прочую жуть. Проигрывали реальные случаи из жизни: «Шесть часов утра. Воскресенье. К вам поступает пациент с такими-то симптомами. Ваши действия?»

Накануне судного дня я до двух часов ночи старательно вычеркивала черным маркером все персональные данные больных на освидетельствованиях, проведенных мужем. Их необходимо было предоставлять приемной комиссии, чтобы убедить экзаменаторов в долгой и плодотворной работе на ниве лечения пациентов. Муж, примостившись рядом, пролистывал последние протоколы, эпикризы и учебники.

А надо сказать, что в последнее время с моей и без того нездоровой головой что-то случилось, и я занялась прикладным творчеством. Юриспруденция – достаточно сухая область, оставляющая мало простора для фантазии. А мне необходимо было каким-то образом отвлекаться от документов, постановлений и распоряжений с инструкциями. Я и раньше делала какие-то бусы-браслеты, а тут решила попробовать новый вид искусства. Декупаж называется. Это когда различные фигурки из папье-маше специальными разноцветными бумажками обклеивают или салфетками, а потом лаком покрывают. В результате минимальными усилиями создаются очень симпатичные предметы интерьера.

Творила я себе потихоньку по ночам, когда уже не было сил копаться в документах. И сотворила однажды… не, не кумира… жирафа. В технике декупаж. Изначально, кстати говоря, думала о пятнистой корове, но сделала жирафа. Не спрашивайте меня, почему именно жирафа – я совершенно равнодушна к этому животному, у меня нет никаких ассоциаций с жирафом, но вот как-то так сложилось. Одним словом, получилось то, что получилось. В технике декупаж.

И подарила я его мужу на день рождения вкупе со всеми остальными подарками, и стоял он у нас на полке, глаз радовал. До того самого утра, когда нужно было собираться на экзамен.

Ночью мой воспаленный мозг, утомившийся от совместной подготовки к экзамену, выдал некий сигнал. Сон приснился. Будто бы надо моему супругу взять с собой на экзамен жирафа. И к нему впридачу мандарин, кусочек черного хлеба и два розовых листочка из тех, которые приклеивают на компьютер, когда хотят оставить кому-то записку. И тогда все получится.

Разбудила я утром мужа, отправила завтракать. А сама задумалась, как бы воплотить мой сон в реальность.

Пока супруг наводил марафет, взяла жирафа, цитрусовое, краюху черного хлеба и стала укладывать в его портфель. За этим занятием он меня и поймал. Даже узел на галстуке ослабил с перепугу и поинтересовался, что на это сказал бы доктор Хауз? Возможно, имеет смысл для начала исключить волчанку и аутоимунные заболевания, а потом назначить антибиотики широкого спектра?

– Так и так, – говорю, – дорогой, было мне видение. Вот это вот длинношеее животное нужно взять с собой. Да не одно, а со товарищи. И тогда все получится, и экзамен будет наш. И не сопротивляйся. Я ж тебе не предлагаю пятачок в колготки положить и под пятку. Ты и колготок не носишь. А жираф – самое то. В яблочко. Вот и мандаринка к нему…

– Хорошо, – легко согласился Миша-Михаэль, видимо, прокручивая в голове, каким образом можно эффектно использовать мое поведение во время экзамена – при рассказе об очередном расстройстве психики. В качестве наглядного примера, так сказать. «Вот, кстати, в подтверждение моей теории могу привести недавний случай из практики. Пациентка замужем, образованная, юрист по профессии…»

У моего мужа есть великолепное качество. Он со мной никогда не спорит. Если что-то не так, то просто делает по-своему и все. Вот и в тот раз Миша покладисто взял портфель с жирафом и, поцеловав меня на прощание, уехал сдаваться.

Пришел на экзамен. Все шло замечательно, муж отвечал на вопросы, приводил какие-то примеры. Экзекуция уже подходила к концу. Позади были сорок пять минут мучений. Оставалась формальность. В какой-то момент его попросили предоставить документы. Те самые, которые я готовила предыдущей ночью. Миша открыл портфель, а из него торчит… голова жирафа. Он же здоровый, жираф-то. Сантиметров тридцать, наверное. Лежа ему было неудобно, и я его поставила.

– Ой, какая красота! А что это у вас? – заприметил животное один из экзаменаторов. – Можно посмотреть?

Ну не откажешь же.

– Да, конечно, – смутился доктор Михаэль и потянул жирафа за голову. Он же не видел, что к его задней ноге я привязала маленький пакетик, в котором лежали мандаринка, хлеб и два листочка… Мысль взять пакетик пришла мне в голову в последний момент. Хлеб оставлял крошки в портфеле.

– Это талисман на счастье. – И супруг полностью вытащил животное на свет божий.

Когда увидел пакетик, было уже поздно. Жираф оказался в руках оппонентов.

– Какая красота! – зацокали языками солидные мужи. – А это что ж такое?

– А это… ему покушать. Экзамен долгий… ну и записать там чего, если нужно. На листочке.

Экзамен на соискание высшей степени… в психиатрии и психотерапии… Солидный мужчина «за сорок» в дорогом галстуке и идеально начищенных ботинках. Ученые люди, протокол, истории болезней на столе. Жираф. А это ему покушать. И заметки сделать, если что. Память у него плохая, у жирафа. Записывать все нужно, а то забывает.