Моя любимая жена - Тони Парсонс Страница 44

— Прошу вас, угощайтесь.

Цзинь-Цзинь усадила его между «библиотекаршей» и матерью малыша, подав бутылку холодного «Чинтао». Мальчишка подошел к нему и похвастался игрушкой — ободранной металлической машинкой.

— О, «феррари», — улыбнулся Билл. — Замечательная машина.

Женщину в очках звали Дженни Вторая. Почему «Вторая» — она не объяснила. Имя матери малыша звучало еще более странно — Сахарная.

— Кажется, мы встречались, — опрометчиво бросил Билл.

Может, говорить такие вещи бестактно? На всякий случай он задал второй, ни к чему не обязывающий вопрос:

— Как дела?

Билл достаточно наслышался о скрытности китайцев и не ожидал, что Сахарная ответит искренне и обстоятельно.

— Иногда мне нужно вырываться из семьи, — сказала женщина, глядя, как Билл играет с ее сынишкой. — Сына оставляю со своими родителями. Такая у меня работа. — Она замолчала.

«У них у всех такая работа, — подумал Билл. — Они очень сдержанны. Но у каждой накопилось в душе столько, что, когда поток вырывается наружу, его не остановить».

— Вчера в «Сюзи» я познакомилась с австралийцем, — продолжала Сахарная. — Когда мы уходили, он захотел пойти в казино. Я стала говорить: «Не надо казино. Пойдем в твой отель». Но он хотел в казино. И там я его потеряла.

Билл молча кивнул. Возможно, казино было лишь предлогом, чтобы отделаться от нее.

— А сегодня утром он дал мне десять долларов. — Биллу показалось, что он ослышался. Десять долларов? — Он мне сказал: «Это все, что у меня осталось. Все другие деньги я проиграл». А я делала все, что он просил.

Сахарная проглотила подступающие слезы. Сын перестал катать машинку и поднял голову, удивленно глядя на мать.

— Это ведь мало, правда? — всхлипнула Сахарная.

— Совсем мало, — согласился Билл.

Сахарная кивнула. Ее сын, явно не понимавший английского, сердцем почувствовал, что матери плохо, и в знак утешения протянул ей свою игрушку.

— Вот я и прихожу сюда… отдохнуть, — сказала она, беря из детских ручонок поцарапанный «феррари».

Дженни Вторая обняла Сахарную. Билл отвернулся. Все утешительные слова казались ему пустыми и лживыми. Отдаться мужчине за десять долларов. По сравнению с остальными женщинами Сахарная казалась бедной родственницей. У остальных имелись спонсоры. И хотя мир Билла осуждал подобные отношения, это было все же лучше, чем продавать свое тело за десять долларов.

Билл посмотрел на Цзинь-Цзинь. От ее улыбки ему сразу полегчало. Он стал привыкать к тому, что улыбка этой женщины отражала ее душу. Улыбка, но не лицо. Из лица легче сделать маску, устраивающую владельца серебристого «порше».

Он только сейчас обнаружил, что сидит на сборнике кроссвордов. Билл быстро вытащил его из-под себя. Цзинь-Цзинь опять улыбнулась. Билл понял: его представления о ней и о других «канарейках» из клеток «Райского квартала» ошибочны. Возможно, они и проводят вечера в ожидании звонка. А когда возвращаются из сказочного царства шанхайских ночей, из ресторанов, коктейль-баров и клубов Бунда, их, быть может, пронзает ощущение своей второсортности и мучают воспоминания о перенесенных унижениях, выпадающих на долю любовницы женатого мужчины. И тем не менее эти цзиньсэняо, эти «канарейки» одиноки совсем не так, как Билл. Шанхай — их город. И у них есть свой маленький дружеский круг.

Таких караоке-баров Билл еще не видел. Он привык к роскошным барам Французского квартала, куда Шейн иногда водил китайских клиентов. Заведение, куда подруги Цзинь-Цзинь привели Билла, помещалось на боковой улочке Губэя и состояло из десятка комнатенок. Неоновая вывеска над дверью была не английской, а китайской. Не было здесь и нанятых хорошеньких девушек, чтобы аплодировать подвыпившим тайваньским бизнесменам, когда те благополучно доберутся до конца мандаринской версии «My Way». [48]

Билл и китаянки втиснулись в каморку, размерами чуть больше встроенного гардероба Бекки. Себе женщины заказали фруктовый сок, а Биллу — пиво «Чинтао».

Сахарная с ними не пошла, оставшись в квартире Дженни Второй (оказалось, что она живет там вместе с сыном). Остальные женщины сосредоточенно изучали репертуар, словно бедняки, волею судеб попавшие в ресторан пятизвездочного отеля. Цзинь-Цзинь пригласила еще одну женщину, которая изначально не присутствовала в ее квартире.

Билл тоже открыл книжку в переплете из искусственной кожи. Он понимал только цифры. Судя по ним, репертуар караоке-бара содержал сотни песен на кантонском и мандаринском диалектах. Биллу сегодня отводилась роль слушателя.

Цзинь-Цзинь зажала в руке микрофон и во все глаза уставилась на экран. Там, взявшись за руки, по пляжу неторопливо брели китаец с китаянкой. К морю подступали кварталы современного города. Наконец до Билла дошло, почему караоке-бары столь притягательны для китайцев. Эти заведения давали уединение в стране, где оно было редкостью; они давали свободу самовыражения, почти запретную в китайской культуре. В других местах за подобную свободу можно схлопотать пулю в затылок или навлечь неприятности на своих близких.

Цзинь-Цзинь запела какую-то душещипательную песню на мандаринском диалекте. Биллу подумалось, что такая песня могла быть только о любви, которая никогда не угаснет.

Когда песня закончилась и микрофоном попыталась завладеть профессиональная партнерша по танцам (ее звали Дженни Первая), Цзинь-Цзинь не пожелала ей уступать. Какое-то время они переругивались на шанхайском диалекте. Цзинь-Цзинь одержала верх и запела другую, не менее сентиментальную песню. В нижней части экрана вспыхивали и гасли иероглифы, а героиня песни печально глядела в окно. У Цзинь-Цзинь был неплохой голос, однако на верхних нотах он срывался.

Дженни Вторая оторвалась от вязанья (она и сюда притащила свои спицы).

— У Цзинь-Цзинь замечательный голос, — вполголоса сказала она. Ее глаза восхищенно блестели за стеклами очков. — И прекрасное лицо.

Билл вежливо кивнул. Насчет лица он был полностью согласен.

— У меня — ни того ни другого, — засмеялась Дженни Вторая. — Но муж меня все равно любит. Мне очень повезло. Он слишком стар.

Вот тебе и «отец»! Билл в который раз поразился собственной наивности.

— Вы живете в северном корпусе? — спросил он.

Дженни Вторая кивнула, показывая торчащие зубы, которые вряд ли взялся бы исправлять даже опытный ортодонт.

Ее «муж» приезжал во двор «Райского квартала» на черном «БМВ» седьмой серии. Этот упитанный и ухоженный человек (на вид ему было шестьдесят или чуть больше) никогда не вылезал из машины. Билл не раз видел, как Дженни Вторая с застенчивой улыбкой шла к машине. По всем параметрам — прилежная студентка, которую состоятельный папочка решил побаловать и свозить поразвлечься в Бунд.