Тигры в красном - Лайза Клаусманн Страница 44

Эд исчез, Эйвери выждал, чтобы убедиться, что сын действительно ушел, и повернулся к Хелене:

— Так ты пойдешь на вечеринку к Биллу?

— Да. Если только не будет ничего… не знаю. Ничего странного.

— Если мужчины, желающие посмотреть на прекрасную мышку, кажутся тебе странными, то…

— Эйвери…

— Послушай. Я хотел еще кое о чем с тобой поговорить. Доктор Хофманн звонил. Сказал, что ты не возобновила ни один из своих рецептов. Он встревожен, я тоже.

— Просто от лекарств я становлюсь такой усталой. И Эд уже не маленький. Я не могу отправить его играть или оставить одного. Я могу понадобиться ему. А от таблеток у меня голова не работает как надо.

— Эд уже мужчина, любовь моя. О чем мы только что говорили? Нам обоим ты нужна отдохнувшей и здоровой. Я позабочусь об Эде.

— Милый, я правда больше не хочу их принимать. Не думаю, что мне нужны таблетки. Помнишь, когда я была беременная и потом? Я их не принимала и хорошо себя чувствовала.

— Ты вправе делать все, что пожелаешь, Хелена. И ты всегда это знала. Только пообещай, что хорошенько подготовишься к вечеринке. Если ты не отдохнешь, это скажется на твоем личике и Билл расстроится. Просто подумай об этом.

Хелена кивнула. Может, она примет одну таблетку, но только ради вечеринки. А после навсегда забудет про них. К тому же теперь она от них не засыпала, только если не принимала сразу помногу. Но тогда ей становилось нехорошо. Она давно уже понимала, что это плохо, но почему-то это не имело значения. А теперь у нее тряслись руки и сердце колотилось так, что ей становилось страшно. Подчас она не могла вспомнить какие-то вещи. Она определенно не станет принимать таблетки в Тайгер-хаусе. Она знала, что Ник не одобрит, а если они будут жить под одной крышей, скрывать у нее не получится. И когда ей сделается нехорошо, она выпьет виски — как поступают все остальные.

— Так, так, — произнес Билл Фокс позже тем же вечером, открывая тяжелую резную дверь виллы. — Я так и подумал, что это ты. Поэтому сказал себе: почему бы не открыть дверь самолично, чтобы поприветствовать нашу Джейн Рассел? Персональное приветствие, а, милочка?

— Здравствуй, Билл.

Хелена ненавидела Продюсера. Он вечно что-то сулил Эйвери, а потом отказывался от своих слов. Но демерол должен был настроить ее более дружелюбно.

— Очаровательное платье. Облегает в нужных местах, а таких мест, надо сказать, немало. — Он ухмыльнулся. — Проходи.

На Хелене было приталенное платье из блестящей ткани цвета морской волны, которое она сшила по выкройке из альбома, присланного Ник на Рождество. Каблуки цокали по батчелдерской [37]плитке, когда она шла за Биллом по сводчатому холлу на террасу.

Официанты в белых фраках подавали шампанское в фужерах на серебряных подносах — нескольким актрисам, которых Хелена видела прежде с Биллом, и группе пожилых мужчин, которые, как она предполагала, занимали какие-то должности в индустрии.

Красное солнце садилось за холмы, Хелена прислонилась к кованым перилам и вдохнула вечерний воздух. Здесь, на вилле, было по-другому. Больше света, воздуха. Она казалась такой далекой от тесного гостевого домика с задернутыми шторами, хотя их разделял всего лишь холм. Хелена ощущала ароматы сада — калифорнийских яблок, кислых и сладких лимонов, валенсийских и красных апельсинов.

— Выпей бокал шампанского, милочка, — предложил Билл Фокс, помахав официанту. — И проследил за взглядом Хелены. — Красиво здесь, да? Моя первая жена любила фруктовые деревья.

— В самом деле?

— Да. — Билл Фокс придвинулся ближе, его рука подрагивала у нее на бедре. — Ты тоже любишь фруктовые деревья?

Хелена вспомнила, как однажды ночью они с Эйвери, будучи пьяными, пробрались в сад и украли немного фруктов. Всего-то пару яблок, да и те были неспелые. Но она помнила, как ей тогда хотелось, чтобы с ней была Ник. Такая эскапада ей бы наверняка понравилась.

— Да, они мне нравятся.

Хелена отодвинулась на пару дюймов.

— Так, так. Ты ведь не стесняешься, нет, дорогуша?

— Билл, с чего бы мне стесняться? Мы знаем друг друга уже много лет.

— Это верно. Мы как одна семья. Ты, я и Эйвери. И не будем забывать про нашу дорогую, усопшую Руби. Она тоже часть семьи.

Хелена заметила, что одна из молоденьких актрис, не то Викки, не то Кикки, уставилась на них.

— Это твоя подружка? — подтолкнула она Билла Фокса локтем.

Продюсер оглянулся.

— Моя подружка? О, думаю, староват я уже для подружек. Мне за ними не угнаться. К тому же нынешние девушки все костлявее и костлявее. А мне больше нравятся такие, ну, такие, как ты, дорогуша. Округлые, мягкие.

Хелена взяла еще один бокал шампанского.

— Прошу прощения, — сказала она. — Мне нужно попудрить носик.

В ванной она запила еще одну таблетку водой из стакана, поставленного для гостей. Ей хотелось, чтобы Эйвери был с ней. За все эти годы она лишь несколько раз была в доме Билла Фокса, и всегда с мужем. Она гадала, сколько же Билл Фокс заплатил ему. Она надеялась, что много. Ей не верилось, что он просто пожелал видеть ее у себя. Он всегда любил распускать руки, но к ней приставал не больше, чем к другим. К тому же теперь он уже совсем старик. Он показался ей стариком из-за седых волос, когда она впервые увидела его у «Сиро», а теперь у него старческие пятна на щеках и руки как у дряхлой карги. Она дрожала. Ей всего-то нужно быть хорошенькой и милой, а потом она отправится домой, спать.

Позже Хелена обнаружила, что осталась одна с Биллом Фоксом на террасе. Все уже ушли, а она почему-то даже не заметила. Она болтала с одной из актрис, которая жаловалась на постельный кастинг. Похоже, ту расстраивал не секс, а то, что после этого ее никогда не приглашают на ужин. Хелена кивала и пила, и снова пила. Затем девушка исчезла и на террасе остались только они с Биллом Фоксом. Она знала, чего хочет Продюсер. Она знала весь вечер. Для этого не надо быть гением. Он стоял, прислонившись к раме французского окна, и улыбался ей.

По дороге к гостевому домику Хелена споткнулась на ступеньке и подвернула лодыжку. Билл Фокс поддержал ее за локоть.

— Осторожнее, дорогуша, — прошептал он.

— Почему мы идем к моему дому? — Она не могла вспомнить.

— Там тебе будет удобнее.

— Эйвери, — сказала она.

— Он ушел, дорогуша. Он работает, ты же помнишь?

Она не помнила.

В спальне он потребовал включить свет.

— Я хочу на тебя посмотреть. Хочу видеть, за что плачу. Мне не приходилось платить с шестнадцати лет. — Он хмыкнул.