Тигры в красном - Лайза Клаусманн Страница 43

— Дорогая, у меня плохие новости. Тебе лучше пойти со мной.

Хелена проследовал а за Ник в маленькую тесную ванную. На палке для шторы над ванной висела пустая вешалка. Хелена посмотрела на Ник, которая торжественно показывала на дно ванны, потом уставилась на кучку коричневой пыли.

— Кажется, чулки отошли в лучший мир, — сказала Ник.

— Боже мой… — Хелена оглянулась на кузину. — Они распались? Это же… трагедия.

— Да.

— Господи, что же нам делать?

— Я думаю, мы должны устроить им достойные похороны.

— Это будет по-христиански, — согласилась Хелена.

— Я вырою могилу, а ты подбери музыку, раз уж они должны были стать твоими, дорогая. — Ник собрала кучку пыли и ссыпала ее в подол своей юбки.

Хелена выбрала пластинку и, когда Ник кивнула ей со двора, опустила изношенную иглу на винил.

Она увидела, как Ник рассмеялась, запрокинув голову, когда музыка поплыла из окна.

— О, Хелена, я люблю тебя, — прокричала ей кузина. — «Лунная соната»? Ты просто невозможна.

Хелена открыла глаза. На миг ей подумалось, что она одна. Комната казалась такой пустой. Ладони зудели, подошвы ног зудели, тело болело. Подушка была насквозь мокрой. Она плакала? Затем она учуяла запах сигарет. Ее затошнило. За спиной слышалось чье-то сопение.

— Да, я нашла его. Это так мерзко, он живет с какой-то потаскушкой в трущобах, в городе. Ты бы видел его лицо, когда он открыл дверь. Такой до чертиков самодовольный, будто ждал меня.

Хелена затаила дыхание. Стерва говорила про Эйвери. Она должна слушать внимательно, она не может опять заснуть.

— Хьюз, нам придется продать коттедж. Нет, мы не можем это себе позволить. Он назвал цену, и я согласилась. Ничего не поделаешь. Она сможет жить на оставшиеся деньги. К тому же нам придется платить за больницу и за школу Эда.

Хелена почувствовала, что на нее нисходит покой; Эйвери получил деньги. Теперь он к ней вернется. Все будет хорошо.

— А что еще мы можем сделать? Ты думаешь, меня от этого не тошнит? Да я его убить готова. Хуже всего, что в итоге он получил что хотел. И даже говорить не желаю про этого мерзкого Фокса. Деньги за коттедж моего отца отправятся прямиком в его карман. Помнишь всю эту историю с «коллекцией»? Видел бы ты эту жалкую рухлядь у них дома. Точно какое-то чертово святилище. Отвратительно.

Она снова засопела.

— Ненавижу себя за то, что оставила ее с ним.

Стерва и ее ханжеская жалость к себе, да она бы прожевала и выплюнула Хелену давным-давно, если бы не Эйвери.

— Ты обо всем договорился? Да, и что сказал доктор Монти? Хьюз, я знаю, что доктор Монти идиот, но он — наш идиот. По крайней мере, она окажется в достойном, респектабельном заведении, где будет получать помощь, пока не окрепнет.

Что она задумала? Эйвери не позволит забрать ее. Не стоит расстраиваться.

— Мы поговорим об этом, когда я вернусь домой. Что там в школе? О, ради всего святого. Это всего лишь мальчишеские шалости. Ты слишком суров к нему. Да, слишком. Бедный мальчик все ждал и ждал, что кто-нибудь заберет его на каникулы, а никто так и не приехал. Неудивительно, что теперь он создает проблемы.

Эд, ее малыш. Она говорит об Эде. Какие каникулы? Школьные каникулы. Что-то про билет на самолет. Билет на самолет для Эда. Чтобы он приехал домой. Неужто уже прошел День благодарения? О, она опять всех подвела. Как она могла так сглупить? Но Эд был жесток с ней. Да. Только это не его вина. Он ее дитя, а она подвела его. Все из-за того, что он увидел. Мертвую девушку. Нет, неверно. Мертвая девушка случилась позже. Она хотела свои таблетки. Почему Стерва не даст еще таблеток?

— Билл устраивает вечеринку. — Эйвери сидел на полу в своем кабинете, перед ним лежали снимки из портфолио молодых актрис. — Вечеринку для очень важных людей. Ты же знаешь, что Билл считает тебя очень красивой. Так вот, он интересуется, не хочешь ли ты украсить его вечеринку. Он заплатит.

— О чем ты? Что это значит, Эйвери? — Хелену трясло как от озноба.

— Нет, нет, нет. Ничего такого. — Увидев выражение ее лица, Эйвери встал и обнял ее за плечи. — Он хочет, чтобы ты побыла там, выпила бокал шампанского, поговорила с людьми. Разве ты не знаешь, как ты хороша? Разве не понимаешь, что люди готовы платить, чтобы посмотреть на тебя?

— Я не верю.

Эйвери рассмеялся:

— Ты не понимаешь Голливуд, солнышко. Но это мне в тебе и нравится. Почти пятнадцать лет прошло, а ты все еще чиста и невинна. — Он прижался губами к ее рту.

— Мама?

Хелена повернулась и увидела в дверях сына. Его фигура почти полностью закрывала низкий проем. Когда он успел так вырасти?

Эйвери оттолкнул Хелену и обвиняюще посмотрел на нее:

— Почему он все время следит за нами? Почему караулит за дверью?

— Эйвери.

— Эд, то, что происходит между мужчиной и женщиной, двумя любящими, это их личное дело. Они свободны. Ты это понимаешь? Ты не имеешь права пялиться, точно какой-то извращенец.

— Эйвери, — неожиданно резко повторила Хелена, — не нужно. — Она снова повернулась к Эду: — Прости, дорогой, я не успела спросить. Эйвери, Эд попросил меня узнать у тебя, не может ли он помочь в твоей работе. Ему почти тринадцать, и он хочет помочь. Он знает, как упорно ты трудишься.

— Я не извращенец, — сказал Эд. — Я занимаюсь исследованием, как ты.

Эйвери пристально посмотрел на Эда. Затем медленно кивнул, точно что-то решил:

— Ладно. Ты становишься мужчиной, я понимаю. Мужчина имеет право работать, быть свободным и творить. Я верю в это.

У Хелены возникло неприятное ощущение в животе.

— Эйвери, я не хочу, чтобы ты показывал ему сам-знаешь-какие фотографии. Пожалуйста. И, Эд, ты по-прежнему должен делать уроки. Я не хочу, чтобы ты сидел дни напролет взаперти в темной комнате.

— Нет, мышка. Раз Эд — мужчина, то я и буду обращаться с ним как с мужчиной. Он созревает.

Эд смотрел на отца, но Хелена не могла понять выражение его лица. Возможно, это была ужасная идея, подумала она, глядя то на этих двоих, то на пожелтевшие афиши и горы ветхого тряпья.

Она не желала, чтобы ее сын видел эти отвратительные фотографии с места преступления, И в то же время она обрадовалась бы, проводи он больше времени с отцом. Они никогда не были близки, Эйвери всегда обращался с сыном как с неким раздражающим довеском к жене. Она отвезет Эда на лето в Тайгер-хаус, подальше отсюда, подальше от Эйвери, пусть играет в теннис и носится по округе с Дейзи — и все тогда наладится.

— А теперь, сын, я бы хотел поговорить с твоей матерью наедине, — сказал Эйвери. — И не думай, что я не узнаю, если ты будешь подслушивать.