HHhH - Лоран Бине Страница 42

Поняли они это слишком поздно: одни – уже в «пропускном пункте», другие – только на краю оврага. От одной до другой точки все происходило очень быстро: евреи сдавали свои вещи и документы (документы рвали у них на глазах), после чего их гнали к месту казни между двумя шеренгами эсэсовцев. Они шли под градом ударов. Члены айнзатцкоманды избивали их полицейскими дубинками или просто дубинами с немыслимой жестокостью. Если еврей падал, на него спускали собак или его затаптывала обезумевшая толпа. Выйдя из этого адского коридора и оказавшись на пустыре, совершенно растерянные, ошарашенные всем происходящим люди получали новую команду: раздеться догола. После этого их ставили на край гигантского оврага. Здесь даже самые глупые и самые большие оптимисты теряли всякую надежду и начинали кричать… выть от нестерпимого ужаса – на дне оврага громоздились трупы.

Однако история этих мужчин, женщин и детей не завершается на краю пропасти. Эсэсовцы – в силу присущей им рациональности – прежде чем покончить со своими жертвами, заставляли их спуститься на дно оврага, где их ожидал «укладчик», чья работа очень напоминала работу театрального капельдинера, который указывает вам место в зрительном зале. Он приводил каждого еврея к куче тел, а там, найдя ему место, приказывал лечь ничком. Тот ложился – голый живой на голые трупы, после чего стрелок, расхаживавший прямо по мертвым, убивал живых пулей в затылок. Замечательная система организации труда – просто-таки по Тейлору [165]. 2 октября руководство айнзатцгруппы, которой были поручены акции в Бабьем Яру, сообщило в РСХА: «29 и 30 сентября 1941 г. в Киеве зондеркоманда 4-a в сотрудничестве со штабом айнзатцгруппы и полицейским полком “Юг” казнила 33 771 еврея» [166].

112

Я прослышал о потрясающей истории, которая случилась в Киеве во время войны, летом 1942 года. Действующие лица операции «Антропоид» не имеют к ней никакого отношения, потому на самом деле ей не место в моем романе, но одно из главных преимуществ выбранного мной жанра – почти безграничная свобода рассказчика, так что грех этим не воспользоваться.

Итак, летом 1942 года Украиной правили нацисты – и правили со всей присущей им жестокостью. И вот в это самое время немцы решили организовать серию футбольных матчей между командами стран, оккупированных Германией или превращенных ею в своих сателлитов. Довольно скоро обнаружилось, что одна команда выигрывает встречу за встречей, матч за матчем, кто бы ни были соперники – хоть румыны, хоть венгры. Команда называлась «Старт», ее поспешно создали, воскресив ради такого случая киевское «Динамо», распущенное с началом оккупации. И вот теперь игроков снова собрали.

Слухи об успехах «Старта» долетели до немцев, и те решили провести в Киеве «матч престижа» между местной командой и командой люфтваффе. Перед началом любой игры командам полагается приветствовать друг друга, украинцам было велено использовать нацистское приветствие.

Настал день матча. Трибуны стадиона были набиты битком. Команды выбежали на поле, немецкие игроки вскинули руки и прокричали «Хайль Гитлер!», украинцы тоже подняли руки – и это, наверное, разочаровало болельщиков, которые явно видели в предстоящем матче возможность продемонстрировать хотя бы символическое сопротивление захватчику, – но вместо того, чтобы воскликнуть с открытой ладонью «Хайль Гитлер!», сжали кулаки, ударили ими себя в грудь и прокричали: «Физкульт-привет!» Публика, услышав знакомый советский клич, разразилась восторженными воплями.

В самом начале первого тайма один из немецких футболистов атаковал украинского нападающего и сломал ему ногу. Тогда не было запасных игроков, и «Старту» пришлось играть вдесятером. Немцы, пользуясь численным преимуществом, открыли счет, дело оборачивалось плохо, но киевляне не собирались сдаваться: сначала они под радостные крики болельщиков счет сравняли, а затем и забили второй гол. Стадион ревел.

В перерыве между таймами военный комендант Киева генерал Эберхард [167]зашел в раздевалку к украинским футболистам и сказал им: «Браво! Вы прекрасно играли, и мы это оценили. Вот только теперь, во втором тайме, вы должны уступить. Должны! Команда люфтваффе никогда не проигрывала, а уж на оккупированной территории – тем более. Это приказ. Если одержите победу, будете казнены. Все».

Футболисты молча выслушали Эберхарда, а когда вышли на поле – после нескольких мгновений неуверенности, – не сговариваясь, приняли решение: они играют как обычно. Вот забит один гол, другой… а вот уже и победа – со счетом 5:1. Украинские болельщики ликуют. Немцы злятся, кое-кто стреляет в воздух, но никого из игроков пока не трогают, потому что оккупанты еще надеются смыть оскорбление в следующем поединке.

Матч-реванш назначается через три дня – об этом извещают расклеенные по всему городу афиши. И к этому матчу оккупанты для укрепления своей команды срочно привозят из Германии профессиональных футболистов.

Начинается второй матч. Стадион снова полон под завязку, только на этот раз вокруг – части СС. Официально – для обеспечения порядка. Немцы снова, как и в прошлый раз, открывают счет, но украинцы выигрывают со счетом 5:3. К концу матча болельщики киевской команды на седьмом небе, игроки бледны как смерть. Немцы стреляют в воздух. Немцы бросаются на поле. Трем игрокам украинской команды воцарившаяся суматоха помогает скрыться в толпе, они пройдут войну и выживут, остальных арестуют и четверых сразу же отправят в Бабий Яр, где и окончится их жизнь. Перед тем как получить пулю в затылок, стоя на коленях перед рвом, капитан и вратарь киевлян Николай Трусевич успевает крикнуть: «Советский спорт никогда не умрет!»

Вслед за ним погибают и остальные трое. Сегодня перед киевским стадионом «Динамо» можно увидеть памятник – гранитную глыбу с горельефными фигурами четырех казненных захватчиками футболистов.

Существует множество версий этого легендарного «матча смерти». Некоторые утверждают, что был проведен еще один, третий, матч, украинцы выиграли его с разгромным счетом… 8:0 – и только после этого были схвачены и казнены. Но мне кажется самой достоверной именно та версия, которую излагаю здесь, к тому же в главном сходятся все варианты. Боюсь, я все-таки допустил кое-какие ляпы, что, наверное, естественно и объясняется дефицитом времени на по-настоящему глубокое расследование сюжета, не имеющего прямого отношения к Гейдриху; только разве я смог бы говорить о Киеве, не вспомнив этой невероятной истории.