Зак и Мия - А. Дж. Беттс Страница 42

Прямо в море, метрах в пятидесяти от берега, мужчины и женщины сидят на досках для серфинга, свесив ноги в воду. Они легкая добыча, но я думаю, что даже у акул есть кодекс чести.

Служба происходит прямо там. Мы с Мией сидим чуть выше, в дюнах. Она постоянно увязает в песке.

Наконец, она раздраженно отбрасывает костыли.

– Не, безмазняк.

– Надо замутить костыли на гусеницах.

Она плюхается на песок, я опускаюсь рядом.

– Зак, нет, иди к ним. Все пропустишь.

– Кто бы говорил!

– Ну… я проделала большую часть пути.

Если честно, я просто не хочу оказаться среди людей. Это какие-то друзья Сэма, которые знали его до болезни. Я так и вижу, как они будут говорить: он был хорошим другом.

Я буду чувствовать себя лишней.

– Да иди уже. Он бы хотел, чтоб ты был с ним.

– Кто, Сэм? Да он уже на полпути к Ротто.

Мия округляет глаза.

– Не говори так, ты чего?

– Он нас не слышит.

– Тсс. Конечно, слышит!

– Сэм! – кричу я, пугая прохожего. – Счастливого пути, чувак! Пришли открытку из Индонезии!

Мия толкает меня локтем в бок.

– Слышь, Сэм! Помнишь пациентку из второй палаты? Ну эту злюку, которая дерется как девчонка?

Мия натягивает полотенце на голову. Я толкаю ее плечом.

– Сэм передает привет.

Она спрятала лицо, и я не вижу ее реакции.

Я перекинул через забор достаточно трупов, чтобы знать наверняка: когда ты умер, от тебя ничего не остается. Ни музыки труб, ни воспарения духов. Овцы не попадают в рай, козы не попадают в ад. Это просто плоть, она остывает и скоро станет очередным звеном пищевой цепочки, где ничего не пропадает зазря. Нет ничего загадочного ни в смерти, ни в том, что после нее. Просто нет ничего. То, что осталось от Сэма, дрейфует в водах Лувинского течения в северо-западном направлении, становясь пищей для рыб и их отходами.

– Бабушка после смерти меня навещала, – раздается из-под полотенца. – Просыпаюсь как-то ночью, а она стоит.

– Как живая?

– Я только силуэт видела. Но точно знала, что это она. Что она пришла меня проведать. И я ее позвала, а она стала пятиться, пятиться и потом просто испарилась. Короче, я не знаю, Зак, что там после смерти, но что-то есть. Как будто на время зависаешь, исчезаешь не до конца. Бывает, что в комнате аж воздух густой, чуешь присутствие. Так что Сэм еще тут.

– Тогда поиграй с ним в бильярд!

Мия топает здоровой ногой.

– Сэм здесь, и он видит, что ты ведешь себя, как последний дебил.

Я ржу. Хоть в чем-то она права. Затем, откинувшись назад, я смотрю на море. Я благодарен, что все так вышло. Что я на пляже, что мне доверили машину, что рядом Мия, и что она пытается быть доброй.

– Мне будет его не хватать, – признаюсь я, глядя в океан. – Он предлагал научить меня серфингу. Надо было соглашаться.

Нас обходят две девушки в бикини, о чем-то шушукаясь на ходу. Мия их узнает, не снимая с головы полотенца, и тут же ложится на песок.

– Мия, ты чего?

– Не произноси мое имя.

– Ты их знаешь?

– Они меня знают. Они из моей школы.

Девушки проходят чуть дальше и усаживаются на пляже. Мия делает в полотенце щелочку и подсматривает за ними.

– Целлюлит у обеих.

– Вроде не видно.

– Как думаешь, они красивые?

– Обычные.

– Они тебе нравятся?

– Нет.

Она стягивает полотенце и смотрит на меня. Пытливые карие глаза под фальшивой белой челкой.

– За что я тебе нравлюсь?

Я задумчиво разглаживаю песок рукой. Действительно, за что мне нравится Мия?

Мне нравится, что она не дает мне спуска, и знает, что я с этим справлюсь. Что не обходит на цыпочках трудные вопросы и не скрывает, что думает. Что чувствует – то и говорит. То и показывает. А думает и чувствует она вещи, которые другие держат в себе. Она непредсказуемая, небезопасная, не говорит о глупостях, как обычные девчонки. Она ужасно живая, невзирая ни на что. Она злится, дерется, ругается, кричит, потому что живая и борется.

– Ну?..

– За то, что у тебя нет целлюлита.

Она моргает.

– Ага. А еще со мной зашибенски весело.

Между прочим, ее острые как бритва замечания и вправду не дают соскучиться. Она умнее, чем ей самой кажется.

Она щурится и некоторое время разглядывает меня.

– Ты мне тоже нравишься, Зак, потому что для тебя я здесь, – она обводит рукой лицо. – А не там, – она опускает взгляд.

– Н-ну, твоя нога – это не вся ты.

– А еще ты мне нравишься, потому что ты хороший друг. Так что цыц, оторви задницу, вставай и иди к морю. Попрощайся с Сэмом за нас обоих.

Я делаю, как она говорит, хотя служба уже подходит к концу. Люди направляют доски к берегу – кто лежа, кто стоя, – пока их не подхватывает низкая волна и не выносит, как на ладони, на песок, где они слезают с досок, отряхиваются и смеются.

Нина тоже на берегу. Она подходит ко мне, держа шлепанцы в руках.

– Зак, ты доехал!

– Да.

– Это просто здорово. Выглядишь отлично, – она улыбается, но под глазами потеки туши.

– Хельга потихоньку делает свое дело.

– Патрик говорит, ты попал в «Загадай желание». Ты как, загадал?

– Все надеюсь, что Эмма Уотсон свободна…

– Держу за тебя кулаки. Ты молодчина, Зак. Сэм бы тобой гордился.

Это «гордился» меня добивает. По какой-то причине слово сворачивается в моем горле комом, который я не могу проглотить. В глазах щиплет.

– Он всегда хорошо к тебе относился.

«С» значит Сэм. И еще «С» значит смерть. Они встретились, Сэм и смерть, и я не знаю, видит он сейчас или нет, как у меня текут слезы из глаз, а Нина меня обнимает. Изо всех сил надеюсь, что он умер быстро. Что когда грудь взорвалась болью, он держал в руках руль, словно все под контролем. Интересно, если он успел понять, что осталась всего пара вдохов, он о чем-нибудь жалел? Или он улыбался, отправляясь в новый путь без страха?

Я очень хочу, чтобы Мия оказалась права. Что существует какое-то продолжение Сэма, что он сейчас в нашем с Ниной объятии, или, еще лучше, где-то в любимом море, ловит новую волну. Я очень надеюсь, что он где-то есть. Где угодно. Только не нигде.