Кот в сапогах - Патрик Рамбо Страница 41

Наши мюскадены просто ошалели.

Они повскакали на лошадей и, спрямляя путь, пустились галопом по скверной дороге через Елисейские Поля к площади Революции, где слишком долго торчала гильотина и где, будто насмехаясь над ними, восседала теперь на цоколе снесенного памятника Людовику XV колоссальная, отлитая из бронзы Свобода. Решетчатые ворота парка Тюильри были открыты; там Сент-Обен отстал от своих — они по бульварам устремились к секции Лепелетье, чтобы предупредить о новой угрозе.

— Бросьте вашу дурацкую комиссию, Сент-Обен, сейчас все слишком серьезно.

— Мой милый, дражайший мой Дюссо, если нам потребуются сведения о войсках, идущих к Парижу, раздобыть их можно именно здесь, во дворце.

— У вас в мансарде?

Молодой человек, слегка раздосадованный насмешливой репликой приятеля, не отвечая, дернул за повод и свернул ко входу в парк, находящемуся на одном уровне с площадью. Легкой рысцой он проскакал по пыльным аллеям среди цветочных гряд и каменных статуй, перенесенных сюда из парка д’Орсэ, чтобы украсить это место публичных гуляний, которым публика пренебрегала за то, что здесь все слишком вычурно, не знаешь, куда присесть, не помяв травы или не попортив клумбы. Окинул взглядом обрамленную балюстрадой террасу Фельянов, где вокруг статуи Жан-Жака Руссо в домашнем халате под сенью апельсинов и лавров многочисленное сборище самых отъявленных забулдыг, пошатываясь, танцевало под звуки «Карманьолы», которую наяривали на флейтах. Сент-Обену показалось, будто время повернуло вспять: в единое мгновение он, как при вспышке молнии, вновь пережил ужасающую эпоху Террора — стоило посмотреть на их нелепые наряды, на их рожи, послушать эти резкие пьяные голоса. Якобинцы во фригийских колпаках опять разгуливали с ружьями, пили вино из горлышка, веселясь так, будто власть снова у них в руках. При этом зрелище Сент-Обен придержал коня. Оттуда, сверху, на него смотрел чуть ли не великан — какой-то тип с наголо обритым черепом и по-ежиному встопорщенными усами. По этому взгляду, достойному самого дьявола, по росту и ноздрям, раздувающимся, как у дикого зверя, он вроде бы узнал слесаря Дюпертуа, но было уже пять часов вечера, Буонапарте ждал его. Когда он попытался объехать дворец справа, вдоль набережной, чтобы с площади Карусели войти в главный вход конторских помещений, часовые остановили его, скрестив штыки. Их лейтенант спросил:

— Куда ты направляешься, гражданин?

— В Комиссию по составлению планов кампании, я там работаю.

— Ты не имеешь права въезжать в парк верхом.

— Я не знал.

— Это все знают.

— Но только не я, господин офицер.

— Господин? Ха! Почему не «ваша светлость»? — пошутил один из гренадеров.

— Те, кто работает во дворце, знают об этом, — заявил лейтенант, смерив Сент-Обена глазами.

— Может быть, гражданин не по-настоящему работает в комитетах? — опять встрял все тот же остряк-гренадер.

Лейтенант обошел вокруг Сент-Обена и обнаружил карабин, притороченный к седлу.

— В штатском, но с воинским оружием?

— Носить оружие никому не запрещено.

— Это еще вопрос.

— Говорю вам: я состою в комиссии Комитета общественного спасения, меня ждет мой генерал, а он ненавидит опоздания!

— Потише! Нечего тут голос повышать. Как его зовут, твоего генерала?

— Набулионе Буонапарте.

— Итальянец, что ли?

— Корсиканец.

Лейтенант всмотрелся поближе в его подседельник и присвистнул:

— Ого! Седло стрелка…

— Другого я не достал.

— Ладно, посмотрим… — буркнул один из гренадеров, подергивая свой заостренный ус.

— На обозы нападают, что ни день, — снова заговорил лейтенант. — Роялисты ежедневно крадут у нас муку, лошадей и оружие. Как думаешь, есть смысл допросить тебя на сей счет?

— Все это не моя забота, лейтенант.

— Ах так! Между тем это забота всех истинных республиканцев.

— Вы меня подозреваете?

— Карабин, седло, лошадь — все это не свидетельствует в твою пользу, а?

— Повторяю вам: меня ждут!

— Слезай.

Сент-Обен, вздохнув, слез со своей унылой клячи:

— И что теперь? Вы подвергнете допросу эту лошадь?

— Теперь я тебя отведу в Комитет общественной безопасности.

— Сначала проверьте то, что я вам сказал!

— Там и проверят, если захотят.

— Мой генерал вам шею свернет! Он на короткой ноге с Баррасом!

Услышав имя виконта, лейтенант заколебался. Он не любил осложнений. Что, если этот шпак не соврал? Чего ради рисковать? Поразмыслив минутку, он бросил своим гренадерам:

— Шупар, Мартен, ну-ка, пусть он встанет промеж вас. Отведем-ка этого буржуа к его так называемому генералу или уж знать не знаю кто он там. А вы, прочие, не теряйте бдительности в мое отсутствие.

И Сент-Обен последовал за лейтенантом; два гренадера шагали по бокам. Они вошли в Тюильри через барачные постройки гвардейского корпуса и поднялись на верхний этаж в контору комиссии, где Буонапарте, сидя за столом, выцарапывал на листках заметки, расшифровать которые было бы под силу ему одному. Оторванный от этого занятия, генерал воспринял вторжение солдат и их пленника с явным раздражением. Он ткнул перстом в направлении настенных часов:

— Уже не пять часов, Сент-Обен.

— Вы можете сами убедиться, генерал: меня задержали.

— Мой генерал, — сказал лейтенант, вытягиваясь по стойке «смирно», — вы, стало быть, знаете этого субъекта?

— Моего секретаря? Разумеется! Что он такого натворил, чтобы заслужить такой эскорт?

— В парке, где это запрещается, он ехал на лошади, притом армейской. Мне это показалось подозрительным.

— Это моя лошадь.

— А..? Понятно. Но у него еще и карабин военный.

— Пришлось его им снабдить. По вечерам на улицах небезопасно, мюскадены рыщут, бандиты.

— Но этот карабин… он сейчас уже сдан на склад кордегардии, чтобы его забрать, потребуются документы, подписи…

Буонапарте встал. Вынул из-за пояса один из тех элегантных пистолетов, что при вступлении на эту службу выдал ему распорядитель Лефевр. Он взял его за ствол и протянул Сент-Обену, и тот, изумленный таким знаком доверия, принял это великолепное оружие с рукояткой, инкрустированной перламутром, и стволом, на котором тонкими литерами была выгравирована фраза: «В память о дружбе». Заложив руки за спину, в том же дрянном сером рединготе, которого никогда не менял, Буонапарте скомандовал сильно побледневшему лейтенанту:

— Проводите гражданина до его дома. Он живет в особняке народного представителя Делормеля; дорогу он вам покажет. Я хочу, чтобы по пути он был избавлен от других неприятных встреч.