Под сетью - Айрис Мердок Страница 41

Я кое-как поднялся на ноги и хотел последовать за ним, но тут, как на грех, проявил инициативу Марс. Всюду из-под кусков декораций, как потревоженные мокрицы, выползали полисмены. Возможно, в несложной душе Марса это пробудило какие-то воспоминания; во всяком случае, вызвало мощный рефлекс. Он, очевидно, так привык вызволять людей из подобных переделок, что, увидев одновременно столько подходящих объектов для спасения, не выдержал. Он бросился к ближайшему полисмену и, ухватив его за плечо, стал энергично вытаскивать на свет божий. Я допускаю, что и сам мог бы превратно истолковать этот жест; полисмен же безусловно усмотрел в нем злостное нападение и стал яростно сопротивляться. Сначала я наблюдал за ними спокойно, но потом, опасаясь за Марса, решил вмешаться. Я оттащил пса, пытаясь объяснить полисмену, что, на мой взгляд, намерения у Марса были самые добрые, а вовсе не агрессивные, как можно было вообразить. Полисмен ответил невежливо, и я, чтобы не затягивать дискуссии, повернулся, крепко ухватил конец галстука, все еще свисавшего с ошейника Марса, и приготовился, невзирая на поезда, последовать за Хьюго.

Каково же было мое смятение, когда я обнаружил, что между мной и железной дорогой через весь пустырь протянулся редкий, но непрерывный полицейский кордон! Поезда плюс полиция — это уже слишком! Однако сейчас важнее всего было уйти подальше от пострадавшего полисмена, поэтому я вместе с Марсом пустился бежать в надежде найти проход между стеной и полицией. Такового не оказалось, и скоро, завершив круг, я увидел двор перед главными воротами, где укрощенные бунтовщики смирно стояли, сбившись в кучки, а выход преграждала стена полицейских мундиров и нечеловеческой силы голос повторял: «Никого не выпускать». Тут я подумал, что едва ли полиция захочет арестовать поголовно всех и, поскольку совесть моя чиста, лучше спокойно подождать, пока меня отпустят, а не носиться без толку взад и вперед, привлекая к себе внимание. Когда я взглянул на Марса, мне стало ясно, что я выбрал не самый подходящий момент для встречи с блюстителями закона.

Я решил, что хватит бегать — нужно подумать. Но и думая, я, хоть и шагом, все приближался к главным воротам, там возле служебных построек сгрудилось больше всего полицейских.

Я заговорил с Марсом.

— Ты меня втравил в эту историю, — сказал я ему. — Теперь выручай.

Я завел его в тень какого-то дома и огляделся. В конце одного из проулков виднелись ворота. Они были раскрыты настежь — во двор как раз въезжал отряд конной полиции. За воротами, вытянув шеи, толпились зеваки и щелкали фотовспышки репортеров. А у самых ворот стояло несколько полицейских, от которых дома заслоняли поле сражения, так что они, вероятнее всего, не видели моих недавних подвигов. Я повернулся к Марсу. Решительная минута настала.

Я погладил Марса, заглянул ему в глаза, внушая, что он должен сосредоточиться перед серьезнейшим заданием. Он ответил мне вопросительным взглядом.

— Умри! — сказал я. — Умри! — Я надеялся, что это слово имеется в его лексиконе. Так и оказалось. Мгновенно ноги у Марса подкосились, тело обмякло и он осел на землю, раскрыв пасть и закрыв глаза. Это было так убедительно, что я даже загрустил. Но тут же взял себя в руки и быстро оглянулся на ворота. Никто нас не видел. Я опустился на колени и, приподняв Марса, взвалил его на плечо. Он весил не меньше тонны. Под его тяжестью я прямо врос в землю. Потом, упершись рукою в стену, медленно поднялся. Голова Марса с высунутым языком болталась у меня на груди, задние ноги били меня по пояснице. Я тронулся с места.

Приближаясь к воротам, я попал в орбиту внимания не только полисменов, но и толпившихся снаружи зевак. По толпе пробежал сочувственный ропот. «Ой, бедная собачка!» — запричитали женщины. Марс и правда являл собою жалкое зрелище. Я, сколько было сил, ускорил шаг. Полисмены преградили мне дорогу. Им ведь было приказано никого не выпускать.

— Осади! — услышал я.

Я не остановился и, подойдя к ним вплотную, выкрикнул чуть не со слезами в голосе:

— Собака ранена! Мне нужен ветеринар! Тут совсем близко есть один, я знаю.

Я до смерти боялся, как бы Марсу не наскучила эта игра. Наверно, ему было до крайности неудобно — мое плечо упиралось ему прямо в живот. Но он терпел. Полисмен заколебался.

— Нужна немедленная медицинская помощь! — твердил я.

Толпа гневно зароптала.

— Да пропустите вы беднягу, пусть полечит своего пса, — сказал кто-то, и, видимо, то был глас народа.

— Ладно, проходите, — сказал полисмен.

Я вышел в ворота. Толпа расступилась со словами уважения и сочувствия. Едва я оставил ее позади и увидел перед собой широкую ленту Нью-Кросс-роуд, неогороженную, свободную от полиции, как почувствовал, что больше не могу.

— Очнись! Оживи! — сказал я Марсу. Я опустился на колено, он соскочил с моего плеча, и мы со всех ног помчались по улице. Вслед нам, постепенно замирая вдали, несся гомерический хохот.