Под сетью - Айрис Мердок Страница 40

Полицейские свистки заливались уже у самых ворот студии. Медлить было нельзя. Даже когда мне не ясно, на чьей я стороне, я норовлю ввязаться в любую драку; а тут я твердо знал, кому сочувствую, и не сомневался в симпатиях Хьюго.

— Которые где? — спросил я его.

— Боюсь, что различить их нет возможности.

Раз так, то разумнее всего было поспешить на выручку единственному человеку, чья ориентация безусловно была нам известна, то есть Лефти. Я сказал это Хьюго и пустился в путь, крепко держа на сворке Марса, который проявлял явное желание кого-нибудь укусить. Хьюго последовал за мной. Мы с трудом пробирались сквозь дерущуюся толпу в сторону колесницы. Шум стоял оглушительный; а позади нас, на фоне темнеющего неба, сверкали очертания Вечного города, чуть покачиваясь взад и вперед, потому что земля дрожала от топота тысячи ног.

До Лефти мы добрались нескоро. Несколько раз, чтобы отстоять свое право продвижения, нам пришлось применить насилие к лицу или лицам, это право оспаривавшим. И мы били наотмашь, в надежде, что наши удары достаются преимущественно нечестивым. Я отделался царапинами, Хьюго же кто-то поставил синяк под глазом, что прибавило ему злости. Когда мы уже подбегали к колеснице, Лефти, до тех пор сопротивлявшийся попыткам врагов стащить его наземь, внезапно с яростным воплем прыгнул на одного из обидчиков, и оба покатились по земле. В ту же секунду к ним подскочили два хулигана, судя по всему приятели недруга Лефти, и ему пришлось бы плохо, если бы мы с Хьюго не ринулись в эту кучу головой вперед, словно пловцы в теплое море. Марса я незадолго перед тем отпустил, и он прыжками носился вокруг нас, без разбора цапая за ноги кого попало. Схватка, в ходе которой мне удалось ловко сбить с ног нескольких человек, применив два-три особенно редких и изящных захвата ногой, длилась всего несколько минут. Лефти дрался, как дикая кошка, а Хьюго, больше чем когда-либо напоминая медведя, стоял столбом, расставив ноги, и размахивая руками, точно мельница. Что до меня, то я предпочитаю возможно быстрей свалить противника на землю. Враг обратился в бегство. Мы подняли Лефти — вид у него был немного потрепанный.

— Спасибо! — сказал он. — А-а, Донагью, рад вас видеть. Я и не знал, что вы здесь.

— Я не знал, что вы знакомы с Лефти, — сказал Хьюго.

— А я не знал, что вы знакомы с Лефти, — сказал я.

Но обсуждать эти интересные открытия было некогда.

— Вот они! — сказал Лефти.

Мы оглянулись на ворота: к месту битвы, ни на минуту не утихавшей, двигался большой отряд полиции, пешей и конной.

— Черт! — сказал Лефти. — Теперь начнут хватать всех подряд, и в первую очередь меня, а мне это сейчас очень некстати. Там, сзади, есть какой-нибудь выход?

Мы отступили на улицы Рима, куда уже вторглись небольшие кучки сражающихся, заинтересованных, впрочем, не столько в том, чтобы смыться, сколько в оскорблении друг друга действием. Мы нырнули под кирпичную арку.

— По-моему, здесь не пройти, — сказал Хьюго. — Все упирается в стену.

Город оказался намного меньше, чем представлялось снаружи. Мы очень быстро добрались до городской стены. Выложенная из поддельного красного кирпича, высокая, увенчанная сторожевыми башнями, она казалась неимоверно толстой. Она охватывала постройки сплошным полукругом. Лефти ударил по ней кулаком.

— Не старайтесь! — сказал Хьюго. Стена была гладкая, как стекло, и слишком высокая — не перелезешь.

— Западня! — сказал Лефти. Арена шумела как-то по-новому, раздавалась полицейская команда, усиленная рупорами. Мы растерянно озирались по сторонам.

— Что же делать? — спросил я Хьюго.

Он глядел перед собой стеклянными глазами. Потом медленно повернул ко мне свою массивную голову. Шум продолжался, и первые полисмены уже вбегали под арку.

— Положитесь на меня, — сказал Хьюго. Он порылся в кармане и извлек какой-то небольшой пакетик. — «Домашний детонатор Белфаундера, — сказал он. — Лучшее средство для корчевания пней и очистки кроличьих садков». Пакетик заканчивался острием, которое Хьюго и вонзил в подножие стены. Потом он достал спичечный коробок. Через минуту послышалось яростное шипение. — Отойди назад! — крикнул Хьюго. Раздался взрыв, и в стене как по волшебству появился проем футов пяти в диаметре, сквозь который мы увидели окутанный сумерками пустырь, два-три навеса из рифленого железа, а дальше — низенький заборчик и рекламу бульона «Боврил». За забором проходила железная дорога. Пока я вбирал все это в сознание, Лефти одним прыжком обошел нас и грациозно, как цирковая собака сквозь обруч, проскользнул в проем, а минуту спустя перемахнул через забор, и, постепенно уменьшаясь, замелькал на путях под мигающими красными и зелеными огнями. — Живо! — сказал мне Хьюго. Но нас подстерегала новая беда. От силы взрыва что-то, видимо, сдвинулось в конструкции города — все сооружение начало угрожающе подрагивать и покачиваться. Я поднял голову и, словно во сне, увидел, что мраморно-кирпичные стены шатаются, будто пьяные, а кругом все громче потрескивает, рвется и ломается. — Черт, не выдержало! — сказал Хьюго. — Ну ничего, тут только пластмасса и сухая штукатурка.

Выкрики полицейских звучали, казалось, одновременно со всех сторон. Колонны медленно клонились к земле, триумфальные арки осыпа́лись, оседали и наконец складывались, как шапокляки. Грозный гул напоминал землетрясение. На минуту я окаменел; потом рванулся к стене. Но было поздно. Стена стала заваливаться прямо на нас. Видеть, как на тебя обрушивается пятьдесят футов кирпичной кладки, — это хоть кого смутит, даже если тебе сказали, что это всего лишь пластмасса и сухая штукатурка. С кошмарным грохотом стена посыпалась вниз. Я швырнул Марса наземь и сам распластался рядом с ним, одной рукой вцепившись в него, другой прикрывая затылок. Еще секунда — и под апокалипсический грохот стена обвалилась на нас.

Наступила тьма, что-то с силой ударило меня по плечу. Я лежал, вдавившись в землю. Где-то по-прежнему раздавались крики и треск. Я попробовал встать, но не мог — что-то не пускало. Обезумев от ужаса, я стал барахтаться из последних сил и вдруг понял, что уже сижу, а вокруг меня беспорядочные груды разнокалиберных обломков. В отчаянии я стал искать глазами Марса и скоро увидел, что он выбирается из-под кучи мусора. Он отряхнулся и как ни в чем не бывало подошел ко мне. Надо полагать, что, работая в кино, он привык к таким передрягам. Мы обозрели окрестность.

Все изменилось. Рим принял горизонтальное положение, от развалин его поднималось громадное облако пыли, густое, как туман, пронизанный сиянием юпитеров. На арене, напоминавшей известную картину «Битва при Ватерлоо», маячили черные фигуры — одни верхом, другие на крышах машин, третьи выстроившиеся в ровные каре. Громкоговоритель неразборчиво что-то выкрикивал. На переднем плане было больше признаков только что отшумевшей битвы. Земля здесь была усеяна туловищами без ног, половинами торсов, головами без плеч, но все они тут же на глазах быстро срастались в целехоньких людей, вытаскивая недостающие части тела из-под плоских кусков декораций, которые лежали плашмя, наподобие огромной колоды карт, одни все еще подделываясь под кирпич и мрамор, другие — кверху изнанкой, испещренной названиями фирм и пометками декоратора. Пока я стряхивал с себя мусор и пыль, Хьюго поднялся из земли, как кит из морских глубин, грузными плечами легко раздвигая обломки. Он встал на ноги, и остатки городской стены дождем посыпались с него. Секунду я видел его силуэт на фоне неба, потом он метнулся в сторону железной дороги, пересек пути прыжками спугнутого буйвола и исчез во мраке.