Нефть. Чудовище и Сокровище - Андрей Остальский Страница 41

Но еще смешнее становится, если посмотреть на кривую реальной цены на нефть, перерассчитанной с учетом инфляции, динамики других цен и расходов, а также роста ВВП. Ведь любая цена относительна – и десять центов может быть ужасно много, и сто долларов – нелепо мало. Цифра сама по себе ничего не значит, если мы не можем, хотя бы примерно, прикинуть: а сколько нашего труда на это пошло бы? Сколько дней, месяцев или лет нам надо было бы работать, чтобы в те или иные времена приобрести баррель или тонну? Сколько на эти деньги можно было в ту эпоху купить бутербродов, пальто или телевизоров?

Так вот, если всё таким образом пересчитать, то, в долларах 2007 года, получается такая приблизительно картина. В начале 60-х годов XIX века цена барреля заходила в какой-то момент за сотню. В начале 70-х годов того же столетия, в эпоху молодости нефтяной промышленности по различным причинам она снова резко подскочила вверх – доходя до 85 долларов за баррель. Потом, после нескольких взлетов и падений, надолго стабилизировалась в районе 15–20 долларов (с редкими «рывками» вниз до 10, и вверх – до 30). А вот уже и 1973 – роковой момент, когда в результате арабского эмбарго цена скакнула где-то до 45–48 (повторю еще раз, это всё в перерасчете на доллары 2007-го) и самое страшное – нефтяной шок начала 1980-го (проверить). До 85 долларов за баррель! Этот рекорд будет превзойден потом только уже в середине 2008-го.

Но предельная стоимость (или как еще ее называют в России, приростная себестоимость, то есть marginal cost of supply) (проверить) – составляет около 35 долларов за баррель. Историческая тенденция ценв долгосрочном плане не слишком далеко от нее отклоняться. Уже в 2005-м экономисты предрекали, что загадочные сверхрывки вверх не продлятся слишком долго.

Но человечество имеет короткую память (так легче!). И потому у всех на слуху только то, что происходило с ценами после 2000 года.

А происходило вот что.

В удивительном 2008 году для резкого колебания цен были свои, объективные основания. Судите сами: именно в том году в добыче нефти в России случился первый за десятилетие спад. А в Саудовской Аравии задержалось вступление в строй нефтяного месторождения «Хурсанийя», на которое возлагались очень большие надежды. Из-за урагана «Айк» долго не могли восстановить добычу в полном объеме в Мексиканском заливе. Потом случился российско-грузинский конфликт на Кавказе, был поврежден нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан, из-за чего добыча в Азербайджане одно время снизилась на 480 тысяч баррелей в день. И наконец, еще один прецедент, крепко напугавший рынки – захват сомалийскими пиратами огромного саудовского танкера.

За год до этих событий Международное энергетическое агентство – МЭА (а эта самая авторитетная организация в этой области) предсказывала ощутимый рост добычи нефти в мире за пределами ОПЕК. На самом деле мир не досчитался 427 миллионов баррелей. Но упал – резко! – и спрос. То же самое МЭА рассчитывало на 88,8 миллионов баррелей в день, на самом деле всё сложилось совсем иначе: миру потребовалось 85,6 миллионов – то есть, впервые за многие десятилетия потребление нефти на планете сократилось.

Понятно, что это случилось, что называется, «не от хорошей жизни» мировая экономика рухнула в кризис. Но центральный вопрос: в какой мере цены на нефть привязаны к положению дел в экономике, а в какой, наоборот, резкие скачки в ценах на энергоносители провоцируют кризисы. По крайней мере, почему-то всегда так получается, что спады, рецессии возникают именно вслед за нефтяными шоками. А шок вышел на этот раз неслабый.

В начале нового тысячелетия кто-то придумал остроумное правило: цены на нефть будут расти и чтобы угадать их для будущего года, надо проделать следующую нехитрую арифметическую операцию: взять две последних цифры в числе года, поменять их местами, и готово дело! Точный прогноз получен! Так, в 2002 году нефть стоила 20 с чем-то долларов за баррель. В 2003-м – цены перевалили за 30. В 2004-м за 40 и так далее. И первая половина 2007-го вроде бы не стала исключением – цены достигли 70 и продолжали движение вверх.

Именно тогда Международное энергетическое агентство опубликовало отчет, в котором предрекало 2-процентный рост каждый год. И большинство аналитиков были согласны с этим прогнозом, не из пальца, между прочим, высосанным. Он основывался на вполне правдоподобной оценке роста потребления в Индии и Китае.

То есть, представьте, высокоумные экономисты, собирали огромное количество статистических данных, проверяли их и перепроверяли, рисовали сложные графики, писали формулы, проецировали, вычисляли допустимые поправки, округляли до сотых и десятых… С тем же успехом можно было сосать палец, всё равно он попадал в небо.

В жизни всё происходило совсем иначе, чем в теории. Сначала за какой-нибудь год, к середине 2008-го, цена достигла почти 150 долларов. Этот бурный рост потряс мировой экономический механизм, зашатались, задрожали тонкие балансы и равновесия, полетели в корзину все остальные графики и предсказания. Больше уже нельзя было угадать ничего. Скоро цена будет 250 долларов за баррель, обещал глава Газпрома. Но если это так, то что же будет с инфляцией, с ценами на горючее, на продукты питания, на жилье?

А потом, всего за несколько месяцев, цены на нефть рухнули до 35 долларов за баррель, (выправившись потом, но не на много).

И вот тут-то и выяснилось, что мир въехал в кризис невиданных с 30-х годов ХХ века масштабов.

Насколько нефтяной шок был на этот раз симптомом надвигавшейся болезни, а насколько – ее причиной? Или парадоксальным образом, и тем, и другим? (То есть накопившиеся дисбалансы спровоцировали безумные колебания цен, а последние, в свою очередь, подтолкнули всю систему к краю пропасти?) Об этом наверно, когда-нибудь напишут толстые труды. Но еще один парадокс, требующий объяснения: как это вообще возможно, чтобы цены на любой товар в капиталистическом мире так колебались? Где же экономические законы, где спрос и предложение? Где «невидимая рука рынка», о которой писал основатель политэкономии Адам Смит?

Одно из очевидных обстоятельств – это действие фактора так называемой «бумажной нефти» фьючерсных контрактов на поставки нефти в будущем.

Один из ведущих российских специалистов в области энергетики, доктор экономических наук Андрей Конопляник считает, что сегодня цена на нефть определяется, прежде всего, «конкуренцией на глобальном рынке финансовых инструментов между нефтяными и ненефтяными деривативами».

То есть, в переводе на менее научный язык это означает: инвесторы, обладающие большим количеством свободных денег, изучают мировые финансовые рынки в поисках наиболее выгодной, наиболее эффективной сферы вложения. И когда им кажется, что именно нефть предлагает возможность быстро умножить вложенный капитал, то эти мощные финансовые потоки устремляются именно туда. А потом вдруг наступает момент, когда расхожее мнение поворачивается в противоположную сторону: спекулировать на нефти уже невыгодно, или, по крайней мере, не так выгодно, надо искать альтернативу. На нефтяных биржах наступает финансовый отлив. Уходят деньги, а значит, падают – и потрясающе быстро! – цены.