1982, Жанин - Аласдар Грэй Страница 40

Пустое будущее, цветистое настоящее, гребаная нация и забывающаяся история представлены сном, двумя старыми социалистами и акцизным чиновником. Швейк помогает мне пожелать отцу спокойной ночи. Становлюсь нигилистом.

9. Уахааахау, ну и повезло же мне. Удалось поспать два раза по сорок минут. Не часто доводится похвастать таким хорошим сном. Что мне снилось? Много всякого происходило, но ясно помню только одно: я лежал в бассейне с теплой морской водой на солнечном пляже. В то же время бассейн – это ванна с лохмотьями отслаивающейся бежевой краски на дне; я видел такую ванну в старом доме на Патрик-роуд, где Зонтаг жила вместе с кучей женщин и детей. Я был погружен в воду и совершенно расслабленно глядел на широкие полоски кожи, болтающиеся на моей груди. Они полоскались на поверхности воды, и я заметил, что это полосы старых газет с фотографиями, заголовками, набранными мелким шрифтом заметками. Мне не было дела до несвежих новостей, но очень хотелось увидеть, а что же под ними. Не торопясь, стал я отдирать эти слои газетных полос, пока не обнажилась шеренга ребер. Я смог лишь разглядеть темноту между ними, но интуитивно чувствовал, что внутри хранится редкое произведение искусства, непристойно изуродованная белая фигурка девочки из слоновой кости. Я просунул пальцы сквозь ребра, и мне почти удалось потрогать ее…

Уф. Когда я начал вспоминать этот сон, то был уверен, что он будет светлым и радостным. А он оказался таким отвратительным.

О чем бы мне сейчас поразмышлять? Я уже сделался больным от своих фантазий. Боже, пожалуйста, позволь мне вернуться к ним позже. Прошлое тоже вспоминать не хочется. Мое прошлое – минное поле. На этом поле росло и что-то хорошее, но, когда я дотрагиваюсь до него, обязательно задеваю усик мины, раздается взрыв и в мозг впивается россыпь раскаленной шрапнели. Попробую думать о будущем.

Будущее – это ничто. Я достиг пика в своем профессиональном развитии, а это значит, что я стою на краю обрыва, пути вперед нет. Можно, конечно, двигаться в стороны, на менее квалифицированные должности, но любая такая работа убьет меня в течение года. Однако то же самое со мной сделает и моя нынешняя работа. Ривс хочет, чтобы я ушел на пенсию, и я действительно мог бы последовать его воле, практически ничего не потеряв в материальном смысле. Но мне некуда уходить – нет ни сада, за которым можно было бы ухаживать, ни коллекции марок, требующей систематизации и завершения. Остаются три варианта: сменить должность на ничто, уволиться в ничто или дожидаться этого ничто. Вот почему я так истерично молил Бога о том, чтобы у меня был наследник. Однако какая разница, кто отец ребенка, если он не проявляет о нем никакой заботы – в таких случаях молитва скорее повредит, чем поможет. Молитвы на самом деле действуют, достигают Бога, но когда этот ублюдок наконец приходит, то единственное, на что Он способен, – обвиться у меня вокруг головы и твердить мне, какой я гадкий. Он хуже женщин. Ему не нравятся мои грезы. Ему нет дела до моей повседневной жизни. Я догадываюсь, что Ему хотелось бы видеть мою жизнь более веселой и свободной. Ведь, несмотря на печальную известность, которую Он приобрел благодаря деятельности своих церквей и библий, мне все-таки кажется, что Он не любит деградацию и насилие, что единственная приемлемая для Него боль – это схватки во время родов, напряжение при сотворении всего хорошего и нового, усилия по поддержанию старого и полезного. НО ЭТОТ ПАРЕНЬ НЕ ДАЕТ НИКАКИХ ПРАКТИЧЕСКИХ РЕКОМЕНДАЦИЙ. «Возлюби ближнего своего как самого себя». У низших и высших классов это, может быть, и получается, потому что они могут выбирать ближних из себе подобных, но такой совет совершенно бесполезен для безработного, да и для меня тоже, хотя я и принадлежу к среднему классу. Раз я даже жену свою не сумел толком любить, о каком ближнем может быть речь? Я и в лицо-то его никогда не видел, этого ближнего, он для меня не более чем шум за стенкой. Пойди-ка Ты на хрен, Бог, со своими советами, и больше не возвращайся. Хочу забыть Тебя. Могу только надеяться, что в скором будущем вдруг изменится окружающий мир, произойдет что-то независящее от меня. Например, война. Шотландия к ней вполне готова.

Шотландия готова к войне, особенно если говорить о районе к северо-западу от Глазго. На остров Скай прибыли ядерные бомбы НАТО. Местное население против, если не считать горстки землевладельцев и чиновников, но разве правительство станет руководствоваться пожеланиями простых людей с севера, тем более если эти люди – ирландцы? Американские и английские реактивные подводные лодки шастают туда-сюда на свои заправочные базы. Между Лох-Ломондом и Гэйрлохом есть как минимум одна гора, нашпигованная складами с мегатонными боеголовками. С топографических карт навсегда исчезли некоторые объекты этой дикой территории, однако новые, возникшие на их местах, на картах не появились. Это не для того, чтобы сбить с толку русских, а чтобы не волновать лишний раз местных жителей. Они таких вещей не любят. В случае ядерной войны (не глобальной, а небольшой, на которую рассчитывают правительства крупных стран) первый ядерный удар русских придется не на Америку, а на Европу, и не на южную Англию, а именно на западную Шотландию. В середине семидесятых, когда британское правительство все еще вело разговоры насчет передачи полномочий местным органам власти, было предложение перевести большую часть Министерства обороны из Лондона в Глазго. Лорд-мэр сэр Вильям полагал, что это обеспечит город рабочими местами, которых там так не хватает. Позже нам объяснили, что гражданские чиновники отказались переезжать в Глазго, поскольку там слишком мало театров, красивых домов и интересных людей. Сам по себе довод довольно абсурдный, не важно даже, действительно ли он был высказан. Подобный перевод Министерства обороны в город, находящийся в 25 милях от Гэйрлоха, напоминал бы перевод генералом Хайгом своих штаб-квартир на самую границу с нейтральной территорией. В графствах вокруг Лондона гражданским сотрудникам Министерства обороны заинтересованные лица сообщали по секрету, что если война пойдет по задуманному плану, то самой большой проблемой станет эвакуация беженцев из северных районов. Но едва ли эту проблему считают достаточно серьезной. У армии есть простой план: заблокировать доступ в районы, пораженные радиацией. Офицеры знают, что им придется отдавать приказ о расстреле тех, кто попытается уехать. Такое уже бывало, когда наши полки загоняли мирных жителей в Аден и Ольстер. Если удастся поддержать жесткую дисциплину – а в течение трех столетий британские солдаты показали себя крайне исполнительными, – то нездоровые части Британии будут безжалостно отрезаны во имя того, чтобы здоровые могли выжить.