Все схвачено - Дуровъ Страница 40

Дальше Гумбольдт пишет о том, как с помощью Пахаря создавалась первая диггерская команда, как подбиралась экипировка (напомнил, что это было время тотального дефицита всего, а уж оборудования для диггерских походов и вообще не существовало, использовали что-то из альпинистского), как проходили тренировки. Все это делалось под наблюдением Конторы, спортсменов тоже они проверяли…

А тут папаша, узнав о новом увлечении сына, захотел повидаться с демоном-искусителем. Видимо, они встретились, но в предоставленных Легату документах о встречах во множественном числе ничего не было. Допустим, документ, отобранный Легатом, повествовал о второй встрече. Но первая-то была наверняка!.. А может, они все оговорили в первую встречу? Черт его знает!

И кстати, занятие, как сам Гумбольдт замечает, абсолютно преступное для тех годов. Кто это под нашей Столицей без нашего ведома шарит?.. Контора упоминается, значит, папа помог в легализации команды?..

Суки конторские! Это вам, господин Легат, полезно, а это – бесполезно, не обессудьте, тайна сия велика есть! Как в старой песне из старого фильма: мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает…

Легата для дела выбрали, для Легата информацию отобрали, мощно просеяв. Изучай, что выбрали, и не возникай зря…

Тот отрывок, который Легат прочитал, явно был лишь частью всего документа. Легат опять и уже привычно отматерил Генерала и принялся читать следующий, выбранный им документ: пересказ разговора с Мужиком. Документ сей в варианте, предложенном Легату, именовался так: «Распечатка записи второй встречи с Мужиком» и начинался он явно с середины этой встречи. А то и с финала. Легату предоставили только ту часть, которая впрямую касалась его интересов.

Начиналась сия часть загадочно:

«После такой вот рваной и непоследовательной беседы с криком и оскорблениями Мужик вдруг успокоился и спросил меня:

– Ну, допустим, я тебе поверю. Хотя все это – бред собачий!.. Но на кой хрен нам все это нужно?

– А на тот хрен, что вы всегда загодя будете знать, как вам поступать в той или иной ситуации. Более того, мы готовы задолго до того, как ситуация просто проявится, предупредить вас о ней и порекомендовать программу действий. Даже не поэтапно – пошагово.

– А зачем нам все это нужно? Как я тебя понял, что уже случилось, то непременно случится. Вывод: делай, как делаешь, а что будет, все равно будет. Так, Гумбольдт?

– Вроде бы и так, вроде бы и так… А о теории вероятности вы слыхали?

– Что-то слыхал…

– «Что-то…» Представьте себе ручеек. Течет он, как течет, и притечет, куда притечет. То есть вы можете заранее сказать, что через пару, допустим, километров этот ручеек вольется в речку, а та через полста километров – в другую речку, а та – в море… И так далее. То есть вы – листик, к примеру… или там щепочка… и плывете вы строго по течению означенного ручейка, уверенно полагая, что когда-то вплывете в море. Никаких ассоциаций с переходом социализма в коммунизм! Я – только о ручейке… И вот я, Гумбольдт, пришел к вам… или уж приплыл против течения… и сообщил, что до моря с вами случится то-то и то-то. И чтоб попасть в море тогда-то и тогда-то и чтоб вас, щепочку то есть, волна не захлестнула и не вынесла, к примеру, на скалы, вы должны по пути делать то-то и то-то. Я это знаю, поскольку для меня все это уже случилось. Вы понимаете?

– Пока все понятно. Я – щепочка, ты – Гумбольдт. Валяй дальше.

– А дальше – больше. Строительство будущего состоит из больших дел, средних, малых и вообще незаметных. Я знаю сегодня только результат. И сообщил его вам. И путь в общих чертах обрисовал: где бурно, где мели… А вариантов для достижения оного результата – немерено. Если вернуться к этой щепочке… Она может неожиданно попасть в водоворот, также неожиданно возникший. Ну, выберется она из него, пусть, но время потеряет… Или к берегу ручья придет мальчик, которого я не видал и предположить его появление не могу, и выловит эту щепочку, и выстругает из нее кораблик. И опять пустит в реку. Но это будет уже не щепочка, и моря этот кораблик достигнет гораздо позже… И так далее, количество сущностей близко к бесконечности. А вам надо пройти только тот путь, который вы уже прошли, о чем из нас двоих точно знаю лишь я. И нам это надо, потому что мы не хотим никаких коррекций нашего настоящего. Ну, и нашего прошлого, естественно. Они взаимосвязаны накрепко. И только я могу корректировать эту связь в режиме нон-стоп.

– Ладно, поверил… А почему б тебе не принести мне какой-нибудь учебник новейшей истории… есть же у вас там какой-нибудь Институт современной истории?.. и мы будем точно следовать событиям.

– А в некий день у Очкарика случится, к примеру, насморк, и он не сможет быть там-то в такое-то время. И кого-то куда-то, к примеру, не изберут. А изберут не того. А в учебнике про насморк вряд ли будет написано. Здоровье вождей было и есть секретом государства. Это просто пример навскидку. Придумайте лучше.

– Говно пример! Насморк Секретаря – пусть нашего, перспективного, мы на него, как говорится, ставим, и – судьба Истории… Рядом не лежит!.. И у нас проколов нет: кого надо, того и избирают.

– Лежит. Я не помню, издавался ли в данное время такой американский фантаст – Рэй Бредбери?

– Конечно! Отличный фантаст.

– Читали его рассказ «И грянул гром»?

– Это где кто-то на бабочку в прошлом наступил, а в будущем не того президента выбрали?

– В общих чертах – верно. Так вот, ни один учебник, ни одно фактографическое исследование, ни один историк эту бабочку в упор не увидит. Как вы понимаете, рассказ – притча. Бабочка – лишь символ ошибки в процессе. Пусть мельчайшей, копеечной, но последствия… Поэтому я и должен вести вас, как слепых. По камушкам.

– По каким камушкам?

– Это к слову. Анекдот такой был. Может, и уже есть. Идет Христос по воде аки по суху, а за ним так же идут его апостолы. Хорошо идут. Только апостол Павел то и дело проваливается под воду, выныривает, его вытягивают, запускают, а он – опять. Ну, Христос и говорит тихонько Петру, идущему сразу за ним: «Передай по цепочке: пусть этот Павел не выеживается, а идет как все – по камушкам…» Аналогия понятна?

– Чего ж непонятного – понятна… Ладно, Гумбольдт, ты меня заинтриговал, удалось. Сколько ты здесь будешь?

– Сколько надо. День, два, три…

– А эффект бабочки, пока ты здесь кукуешь?

– Этот эффект – красивая метафора. Ничего за три дня не случится… А, кстати, в чем причина такого интереса к моему… э-э… наличию?

– Причина проста: постараюсь завтра-послезавтра устроить тебе встречу с Очкариком.

– Это хорошо. Очкарик, на наш взгляд, именно тот человек, который должен стать номером один. Рано или поздно.

– Окстись, Гумбольдт! У нас номер один – Бровастый. Жив, здоров и уходить в отставку не собирается. У нас, знаешь ли, в отставку сами не уходят. У нас в отставку отправляют.