Ибо сильна, как смерть, любовь… - Инна Карташевская Страница 40

— Но вы хоть знаете, от скольких миллионов вы собираетесь отказаться? — ошеломлено спросил он меня.

— Меня это не интересует. Видите ли, мне не нужны чужие деньги. У нас с женой был подписан контракт о раздельном владении имуществом, и я никогда не рассчитывал на ее деньги. Тем более они не нужны мне сейчас.

Сказав это, я встал и повернулся, чтобы уйти. Но он остановил меня.

— Погодите, коллега, — уже совсем другим тоном произнес он. — Признаться, я потрясен вашим решением. Это так благородно с вашей стороны. Действительно, эти деньги должны были достаться по праву продолжателям рода Грациани, но покойный граф был так влюблен в свою молодую жену, что обделил детей в угоду ей. Вы сейчас просто восстанавливаете справедливость, что нисколько, однако, не умаляет вашего благородства.

Я поблагодарил его и снова собрался уйти, но он опять остановил меня. Заметно волнуясь, он сказал:

— Я прошу вас простить меня, но я так взволнован и потрясен, так знал эту семью много лет, и был потрясен несправедливым завещанием графа. Если вы твердо решили отказаться от этих денег в пользу молодого графа и его сестры, то мы можем покончить с этим делом теперь, чтобы вас больше не беспокоить. Я сейчас же продиктую моей секретарше нужный документ, и вы подпишете его.

Он искательно улыбнулся мне и чуть ли не бегом бросился в приемную диктовать письмо. Бедный старик и в самом деле был предан семье графа, или просто в нем говорило кастовое чувство: не допустить, чтобы семейное состояние патрициев попало в руки недостойного плебея. Скорее всего это было так, но мне было наплевать на его чувства, главное, поскорее разделаться со всем этим.

Он действительно вернулся минут через пять, собственноручно приготовил мне кофе и даже пытался развлекать светским разговором, дожидаясь, пока секретарша закончит печатать. Наконец, она принесла письмо. Я подписал его, и он, пожав мне руку и кланяясь каждую минуту, проводил меня до двери. На прощанье он сказал, что сейчас же сообщит детям графа о моем благородном поступке, и они, конечно же, позвонят мне поблагодарить. Я только пожал плечами, и. наконец-то, распрощавшись с ним, отправился домой, вернее в свой бывший дом, укладывать вещи. Я намеревался взять с собой только то, что действительно принадлежало мне, то есть то, с чем я пришел и что потом покупал на свои деньги. Это было так немного, что я спокойно мог увезти все на своей машине. Я не стал брать даже ее подарки. Просто сложил свою одежду, книги, несколько сувениров, которые я покупал сам и собрался уже выйти из дому, когда прислуга позвала меня к телефону.

Это были действительно дети графа. Молодой, но наглый женский голос надменно произнес:

— Сеньор Ромини? С вами говорит графиня Грациано. Наш адвокат сообщил нам, что вы отказались от наших денег и возвращаете их нам. Вы, вероятно, считаете себя очень благородным человеком и ждете от нас благодарности? Так вот я хочу вам сказать, что вы ее не дождетесь. Мы являемся и всегда были единственными законными наследниками этих денег, так как это наше фамильное состояние. И палаццо, в котором вы изволили проживать, тоже наше фамильное достояние и в нем всегда жили графы Грациано, а не нищие рыбаки, зарабатывающие себе состояние в постели у похотливой шлюхи.

Я почувствовал, как меня охватывает ярость. Каким же я был дураком, когда любыми путями пытался прорваться в это, так сказать, «высшее общество», состоящее из таких вот подонков. Ну, ладно, дерьмо, я в долгу не останусь.

— Прежде всего единственным законным наследником этих денег являюсь я. Ваш отец лишил вас наследства, так как считал вас никчемными ублюдками. Это его собственные слова. Я не нуждаюсь в его деньгах, и отдаю их вам, как собакам швыряют кость. Через пару лет вы спустите эти деньги в казино и на наркотики и очутитесь один в тюрьме, а другая на панели. Желаю успеха.

Я швырнул трубку, подхватил свою сумку и, захлопнув за собой дверь, вышел на улицу навстречу своей новой настоящей жизни.

* * *

Я подъехал к дому в прекрасном настроении. Кажется, мне удалось купить действительно прекрасную вещь. Конечно, она обошлась мне не дешево, но учитывая, как шли дела в моей конторе, я мог себе это позволить. Тем более, что завтра у нас не просто дата, а самый настоящий юбилей; двадцать лет со дня нашей свадьбы. Двадцать лет любви, преданности и нежности. Да, я не ошибся, сделав выбор тогда много лет назад. Моя жена не была ни светской львицей, ни женщиной, делающей карьеру, ни какой-то необыкновенной красавицей. Она была просто милой и симпатичной женщиной, обладающей только двумя талантами: верной жены и любящей матери. Возвращаясь усталый после тяжелого рабочего дня, а то и ночи, я знал, что в моем чистом и уютном доме меня всегда встретят нежной улыбкой, вкусным обедом и никогда упреками или недовольством. А какие прекрасные у нас были дети. Моему старшему сыну, Паоло, в этом году исполнилось девятнадцать лет. Он был высокий красивый парень, и ему без конца звонили, влюбленные в него девицы. У него был явный талант художника, но я сумел убедить его поступить в университет учиться на архитектора. Я объяснил ему, что каждый уважающий себя человек должен уметь обеспечить себя и свою семью. Да, у меня было достаточно денег, чтобы оставить ему на жизнь, но мужчина должен иметь хорошую специальность, чтобы ни от кого не зависеть и пользоваться уважением своей жены и детей. Он понял меня, и мы с ним решили, что он получит диплом, найдет себе хорошую работу, а в свободное время будет рисовать. Получится у него стать художником и продавать свои картины — прекрасно, не получится — он будет добиваться успеха как архитектор. Он понял меня, и сейчас уже переходил на второй курс университета.

Что касается моей дорогой дочки Джульеты, то она еще училась в школе, но уже давно твердо решила стать детским врачом. Что ж, я не возражал, прекрасная специальность, но учитывая какая она была хорошенькая, я подозревал, что скорее всего, она не долго будет работать, так как очень скоро станет хозяйкой дома и будет воспитывать собственных детей.

С сегодняшнего дня я был в отпуске. В конторе оставались мои надежные партнеры и друзья, так что я вполне мог себе позволить расслабиться. Они начинали работать со мной, когда были еще студентами, а я только начинал свое дело и мог платить им чистые копейки. С тех пор они успели получить свои дипломы, стать уважаемыми адвокатами и моими равноправными партнерами, но наша прежняя дружба не только сохранилась, но и окрепла. Сегодня вечером они будут нашими гостями на праздничном обеде. К нам также приедут Стеллины родители и мои брат и сестра с семьями. Моих родителей и тети Клаудии уже, к сожалению, не было в живых. Вот так в узком кругу друзей и ближайших родственников мы и отпразднуем наш скромный юбилей, а затем мы с женой уедем на наш медовый месяц. Только вдвоем. Наши дети уже достаточно взрослые, и мы впервые решили поехать без них. Этот месяц, который, правда, будет на самом деле, длиться две недели мы проведем только вдвоем.

Да, жизнь моя сложилась неплохо. И всем этим я был обязан только самому себе. С того памятного дня, закончившегося смертью моей первой жены, я ни разу больше не обращался за помощью к портрету. Еще до недавнего времени он все также висел на стене в моей старой квартире. После моей второй женитьбы я сохранил ее за собой, для того, чтобы скрывать его от всего мира. Раз в несколько недель я навещал его, просто чтобы убедиться, что все в порядке, но ни разу больше ни о чем не просил. Теперь, когда я стал зрелым человеком, я понял, какую ужасную ошибку совершил, связавшись с ним. Ко мне все чаще и чаще приходило сознание о том, что ничего в жизни не дается даром, и в конце концов, мне придется заплатить за все. Моя бабушка когда-то говорила, что если человек тяжело работал и получил за это награду, то это от бога. Если же человек сначала что-то получил, а платить ему придется потом, то это от дьявола. И плата будет страшной. Все эти годы эти мысли были единственным, что омрачало мою жизнь. Но некоторое время назад возникли дополнительные сложности.