Тяжело в учении, легко в бою - Ирвин Уэлш Страница 40

– Деннис пил?

– Нет, самое странное, что к бутылке он нечасто прикладывался. Ему это и ни к чему было, и так ублюдок полный. С этой своей идиотской ухмылочкой и хождением в церковь, со своей трезвостью… Можно подумать, у него в жопе свечка бы не растаяла, – пробормотала Иоланда.

Выпивка определенно делала свое дело.

Я натянуто улыбнулся.

В глазах Иоланды что-то промелькнуло.

– К трезвой жизни у меня с тех пор вкус начисто отбило, – горько бросила она, потянулась к бокалу и снова его наполнила. – Забавно, но меня с ним познакомил Хэмфри. – Иоланда улыбнулась, воспоминания придали ей загадочный вид. – Деннис был одним из его лучших клиентов. Строил из себя настоящего джентльмена, наверное, все его таким и считали. Я потом узнала, что до меня у него уже было две жены, одна в Альбукерке, другая – здесь же, в Фениксе. Он их выжал досуха и бросил, оставив только кипу больничных счетов.

К сожалению, это воспоминание спровоцировало очередную обличительную речь. Такой пьяной я Иоланду еще не видел. Голос стал еще визгливее; распинаясь о Деннисе, она пищала, словно кот в жаркий день, и упорно противилась моим попыткам перевести разговор на Глена Хэллидея. Интересно, насколько хорошо они друг друга знали? Я вспомнил про нас с Джилл: долгие годы мы были любовниками, а расстались незнакомцами. Когда уходит любовь, в памяти остается только незнакомец.

Я попрощался и приготовился отправиться в неблизкий и одинокий путь до Феникса. Тут-то Иоланда и выкинула номер. Она с трудом поднялась из старого кресла и проковыляла ко мне.

– Рэймонд, останься ненадолго, – попросила она. – Мне так приятно с тобой болтать…

Она покачнулась, так что мне пришлось подхватить ее и удержать на ногах, иначе, бьюсь об заклад, расплывшаяся королева красоты сползла бы на прохладную плитку.

– Ну что вы, Иоланда. Просто вы немного перебрали и устали к тому же. – Я улыбнулся, стараясь свести все к шутке. – Может, вам стоит прилечь? А завтра я снова заеду.

Лицо ее стало пунцовым, как у ковбоя на родео, а большие влажные глаза налились кровью.

– Привезешь мне кассету своей девушки – где она поет и играет?

– Конечно, если хотите.

– Было бы здорово. – Иоланда выпрямилась. – Как хорошо, что вы оба – талантливые люди. Талант не та вещь, чтобы им разбрасываться.

– Мы стараемся.

Я улыбнулся, снова попрощался и вышел.

К тому времени как я выбрался на дорогу, уже стемнело, но мне это было только на руку. Я ехал в ночной тиши и чувствовал порой, как по нервам проносится прошлое – пролетает сквозь меня, словно завывающий призрак по пустыне. Захотелось остановиться, и я вышел из машины, чтобы полюбоваться на серебряную луну. Остановка помогла собраться с мыслями и сосредоточиться на том, что было для меня важно: Пен, работа и в особенности сценарий «Шумихи» и книга про Хэллидея – именно в таком порядке. Штука в том, что книга должна быть про Глена, а не про старуху с четырьмя мужьями, которая засела доживать свой век у черта на куличках.

Когда я вернулся домой, Пен еще не ложилась, ждала меня. Я устал, но она чувствовала себя вполне бодрой, и «нет» не принималось. После у меня зашумело в голове, а Пен тут же уснула.

– Проверь автоответчик, – пробормотала она перед тем, как провалиться в сон. – Я буду по тебе скучать, подружка невесты… Или невеста?

Я посмотрел на нее, легонько потряс за плечо. Пен перевернулась на другой бок и прошептала, не открывая глаз:

– Проверь… автоответчик…

Я проверил. К моему восторгу, звонила Марта из Лос-Анджелеса, чтобы сказать, что заказ на рекламу тачки все-таки достался мне. Работа сулила большие бабки и три недели отсутствия: неделя на подготовку, неделя на съемки и еше одна – на монтаж. А потом смогу полгода спокойно писать книгу про Хэллидея. К минусам можно было отнести то, что со следующей редакцией «Шумихи» придется немного повременить. Но вот уж кто ждал сценария меньше всех, так это мои агенты.

Я подумал, что старина Глен Хэллидей рассмеялся бы им в лицо и прочел выпускникам из Остина или Чепел-Хилл лекцию о профессиональной этике художника – за пару сотен баксов, бензин и несколько ночей в «Холидей-инн» с оплаченным мини-баром. По крайней мере мне так казалось. Или, скорее, он бы развел Иоланду на очередной чек. В такого Хэллидея я превращаться точно не собирался. Пен целыми днями работала в книжном магазине, а по вечерам играла в занюханных барах. Садиться ей на шею я бы в жизни не стал. За три недели работы мне выпишут долбаный шестизначный чек. Тут не до выпендрежа.

Я не мог уснуть, поэтому сел и пробежался по наброскам про Хэллидея. Что, черт возьми, этот сукин сын собой представлял? Техасец, который любил Техас, но ненавидел то, чем славился этот штат: выпускники из Лиги плюща и религиозные фанатики поднимают флаг, а мы следуем за ними и сражаемся в бессмысленных битвах за нефть. А может, Глен был очередным мерзавцем и лицемером, который использовал людей – особенно женщин – на полную катушку: беззащитная актриса, которой он ебал в основном мозги, а не другие места, и сбрендившая старуха с разбитым сердцем на своих золотых приисках в пустыне.

Утром я попрощался с Пен и собрал вещи в долгую дорогу до Лос-Анджелеса. Пути туда два дня. Я решил навестить Иоланду, а потом выбраться на шоссе. На заправке купил газету, проверил уровень террористической угрозы (выше среднего) и время безопасного пребывания на солнце (четырнадцать минут).

Проезжая мимо бара Эрла, я увидел, как туда заходит чистильщик бассейнов, как его там, Барри, с приятелем. Что-то заставило меня остановиться, выйти из машины и последовать за ними в забегаловку. Я еще обратил внимание на пикап Барри на парковке: «шевроле» 1988 года со стикером на заднем стекле – «Трах, топливо или травка – бесплатно не катаем».

В помещении пришлось сощуриться: после слепящего солнца бар казался темным и мрачным. Чистильщик Барри с приятелем играли на бильярде в углу. Я присел на высокий табурет, раскрыл газету и стал наблюдать за игроками, которые задержались еще с предыдущего вечера. Через некоторое время подошел чистильщик и взял два пива.

– Привет, – окликнул его я. – Это ты у миссис Хэллидей работаешь?

– Я много где работаю, – огрызнулся он.

И без того несимпатичное лицо исказил уродливый оскал.

Я пожал плечами и вернулся к газете. Парень просто козел. Я допил большой стакан содовой, вышел из бара, сел в «ленд-крузер» и отправился по пыльной дороге к Иоланде. Меня грызла перепалка с пареньком в баре; все это ерунда, особенно по сравнению с историями, в которые я влипал по пьяни, но меня бесило, что я так подставился.

От злости я не больно-то смотрел на дорогу. Послышался шелест, потом глухой стук и неизменный толчок – значит, кого-то сбил. Я остановился и увидел на дороге очертания какого-то животного, похожего на собаку. Койот. И, судя по всему, матерый. Я осторожно приблизился к засранцу, но тот, видимо, уже сдох. Я пнул его. Точно, сдох. Но серо-желтоватой шкуре столкновение не причинило ни малейшего вреда: ни ран, ни крови изо рта, ушей или глаз. Зверь словно бы уснул, он походил на старую собачонку, которая растянулась у камина, разве что глаза полуоткрыты.