Как мы не стали бандой - Глеб Черкасов Страница 40

«Домой» ехали уже засветло, благо летние ночи коротки. Забросили деньги в офис, бойцов на хату. Петя повез шефа домой.

— Тяжело жить под двумя крышами, всем должен, — задумчиво сказал он.

Никита Палыч только фыркнул:

— У двух маток сосать скулы заболят, люди вложились в банк и не должны пострадать, иначе мы бы отдали этого щегла Феодосию, а он дядечка суровый, не то что мы, либералы, по сути своей.

Вопросы у Пети закончились. Заботы и своей хватало.

Только-только налаживавшийся быт города опрокинулся в тартарары. Сын вскармливался какой-то зарубежной смесью, которая в одночасье исчезла из продажи и, к счастью, появилась по несусветной цене до того, как последняя банка показала донышко. Зарплата Пети, если судить по курсу доллара, практически сразу стала втрое меньше. Но она хотя бы была.

Да и повезло. За полторы недели до дефолта кассир выдал Кислицыну пачку долларов на прокорм квартиры с пацанами. На следующий день он взял не ту барсетку и в итоге потратил рубли, отложенные на новый холодильник. После скачка курса долларов хватило и на холодильник, и на новый телевизор, и даже на новые кожаные плащи себе и жене — коммерсанты из магазина по соседству резко сбрасывали товар.

Остальной народ разорился вконец. Кислицыну несколько раз предлагали мобильный телефон за полцены, и в конце концов он не выдержал и купил прямо на улице. Продавец, вполне солидный себе мужчина, явно распродавал с себя, «понимаете, жена болеет, а за квартиру платить нечем, а все деньги зависли в банке».

Петя винил в народной беде «чужих».

Он не сопоставлял женщину, плачущую около закрытого отделения банка, и свое ночное приключение во дворе головного офиса того же банка.

Узнав, что у родителей есть счет в банке, утешил их тем, что он вроде надежный. Знал Петя об этом потому, что отвез пару сумок именно туда.

Принимал их какой-то кавказец, Кислицын приметил его и решил, что, если что, первая пуля ему.

В начале сентября они с Никитой Палычем поехали в Думу. В последнее время шеф все время держал его около себя. Они даже вместе сходили на какой-то рок-концерт: Галушкин подпевал и плясал под неожиданно «четенькую» музыку. На вопрос, что это было, шеф, хохоча, пригрозил Пете выкинуть из машины всю блатняжку: «Я тебя приучу к нормальному музону, “роллингов” не знает, вот ведь дурак».

На Охотном Ряду выяснилось, что пропуск заказан не только на Галушкина, но и на гражданина Кислицына. Петя обрадовался, надеясь увидеть крайне симпатичного ему Владимира Жириновского.

Кабинет был на одном из верхних этажей. Петя скучал около входа. Людей вокруг было много, но ни Жириновского, ни кого-то еще интересного не нарисовалось, разве что несколько симпатичных явно секретуток проскакали мимо по своим секретучьим делам.

Сделав несколько машинальных шагов в сторону лестницы, Петя вдруг увидел пролетом ниже Антона Маякова. Дачный друг завел бородку, теснившуюся на подбородке, значительно отъелся, но был все такой же и так же взмахивал правой рукой, когда говорил. Солидный мужчина с благородной сединой внимательно его слушал.

Кислицын захотел подойти, рассказать Антону про Диму, про то, как нашел паспорт, как отомстил, ну, правда, мстить еще и мстить было. Да и вообще они расстались в том возрасте, когда еще не пьют, а вот тут как раз бы подбухнуть.

Тут его похлопали по плечу:

— Пойдем, Петр, нам тут делать решительно больше не хрена, — Галушкин, вопреки привычке, не улыбался. — А ты что, знакомого встретил?

Кислицын почему-то не стал признаваться начальнику про Антона.

— Вон видишь, — Галушкин махнул рукой в сторону Маякова и благообразного типа, — стоят два жида в три ряда…

Петя удивился, он никогда не думал, что его дачный друг может быть евреем.

— Молодого не знаю, а старый из тех, кто полстраны обстриг четыре года назад со словами: на чемпионат мира на народном автомобиле — ни чемпионата, ни автомобиля, ни хера, а главное… Да пошел ты на… (последнее относилось к человеку, который пытался сказать Никите Палычу, что в Думе можно курить только в определенных местах). Ну вот и подмяли эти люди под себя все бабки с решалками… Был один ничего, так убили, ты его знал вроде.

Петя сразу подумал про Льва Рохлина.

— Да и не могут быть у бандита Лимончика связи в Госдуме, — задумчиво произнес Никита Палыч, когда они вышли из здания.

Петя даже не успел обидеться, как Галушкин продолжил:

— У Лимончика всегда знакомые с яйцами были, а в Госдуме и выше они у всех на салаты ушли, сплошной оливье, ты ребят, того, домой отправляй.

Через два дня Петя отвез «бригаду» на вокзал, выдав, согласно предписанию, «командировочные» в валюте и рублях. Аренда квартиры прекратилась, к великой досаде хозяев, — копейка им была нелишней.

Премьер-министром назначили Евгения Примакова. Ситуация в стране стала потихоньку успокаиваться, но денег молодой семье не хватало. Хорошим приварком стало ведение секции рукопашного боя — Галушкин устроил туда Кислицына своим помощником.

В середине октября после очередного занятия они пошли погулять в парк ЦДСА. Как говорил Никита Палыч, он будит в нем романтические воспоминания. Долго говорили о всякой ерунде, например о том, как дурак Ковтун срезал мяч в свои ворота и сборная Исландии впервые в истории победила Россию.

Наконец дошло до дела.

— Ты никому не показывал свой паспорт, тогда летом, ты по тому, что я тебе дал, работал?

Петя непонимающе кивнул.

— В общем, друг мой, мы вернулись на несколько лет назад, ты под ударом, и просто так тебя не вытащить. Да, я знаю, что ты делал все согласно указаниям и ничего не накосячил, но Севостьянову Степану Николаевичу пора исчезнуть. Послезавтра тебя, — тут Галушкин назвал имя, — пригласит поехать за город, смотреть новое место для тира, там и амба.

Петя подавил в себе желание сбить своего собеседника с ног и побежать. Это было бессмысленно. Во-первых, он знал, что слабей…

— Петя, не дури, я не зверь и не идиот, помогу, но завтра отбываешь в часть, — улыбался Галушкин.

Кислицын сплюнул. В войска не хотелось, но простора для маневра не было никакого.

Галушкин протянул ему конверт.

— Тут деньги, билет. Съезди, попрощайся с семьей, месяца два звонить будет нельзя, но я позабочусь.

Петя нервно закурил. Галушкин хлопнул его по плечу:

— Не грусти, ты контрактник и сержант, да и война скоро и там будет, оттянешься.

Это было еще куда ни шло. Войну Петя любил.

Уже в поезде Кислицын вспомнил, что не спросил, что будет с Беловым и его друзьями.

2004 ГОД