Слева молот, справа серп - Михаил Шахназаров Страница 4

Мысли Андрея были далеки от размера халдейского пениса. Трижды произнесенная фамилия Шнапсте тянула к запотевшей рюмке.

– Шутите? – чуть ли не по слогам выговорил официант.

– Вовсе нет. Когда дело касается здоровья человека, шутки неуместны. Просто вы чертовски везучий человек, Гвидо.

– И в чем же заключается это везение?

– Вы производите впечатление надежного и порядочного человека, Гвидо. А таких людей все меньше и меньше. Чтобы и надежный, да еще и порядочный… Давайте так. Если не секрет, у вас что линейка показывает? Только не краснейте – здесь все свои. И не забывайте, что еще совсем недавно мы с Андреем были вашими товарищами по несчастью. Ну или, скажем так, по проблеме. Знаем, как тяжко нести это малюсенькое бремя. Проведешь ночь с женщиной, а потом страдаешь… думаешь, а не симулировала ли она оргазм? Чувствовала ли магическое проникновение? Стоны удовольствия это были или разочарования? А о любви днем или при включенном свете вообще думать не приходится. А если человек еще и нудист… вы случайно не нудист, Гвидо?

– Я? Да господь с вами! Говорят, их милиция отлавливает, а потом в целях профилактики мужчин шлангами для поливки огорода по гениталиям бьет.

– Да, нудизм в нашей стране – это забава для людей отважных и рисковых… А мужской плотью не увлекаетесь?

– Господь с вами! Только женщины.

– Хорошо… Так сколько там у нас по шкале обычной линейки?

– Мне даже неудобно сказать. Десять… десять сантиметров, – выдавил из себя побледневший Шнапсте.

– Давно последний раз измеряли?

– Бросил это занятие как бесполезное.

– И при помощи чего замеры производили?

– Портняжный метр использовал.

– М-да… Обидно, наверное, портняжному метру.

– Мне и самому обидно. Хочется, чтобы все было иначе.

– Многим хочется. Но не всем дано привести свой агрегат к впечатляющим формам, – прицокнул языком Хузин. – Вот что, Гвидо. Сегодня вечером я свяжусь со своим близким знакомым. Он работает на одном из флагманов советской фармацевтики. На нашей гордости – заводе «Олайнфарм». Постараемся начать операцию по решению вашей проблемы.

– И когда можно будет узнать об исходе этой операции?

– Позвоните завтра. Часов в одиннадцать-двенадцать. Полагаю, нам удастся быть вам полезными.

Редакцию Гвидо покидал в приподнятом настроении. У Марьина оно, наоборот, ухудшилось.

– Рома, что ты удумал?

– Завтра увидишь.

– Какой препарат?! Какой знакомый с «Олайнфарма»?

– Какой-какой… Артис Пабрикс.

– Ты что, совсем охерел, Рома? Артису уже три месяца как срок впаяли. За кражу спирта в особо крупных.

– Знаю, Андрюш. Но мы ведь помним его вкусный спирт. И его тоже помним. И жаль… очень жаль, что в этой стране особо крупным размером считается сотня-другая литров.

– Рома, а с хоккеем сегодня что?

– А на хоккей мы идем. Миша Абалмасов две контрамарки вынесет.

За неделю до появления в редакции Шнапсте Рома с Андреем получили редакционное задание. Институт рыбного хозяйства Латвии запатентовал новое изобретение: эксперименты показали, что при инъекциях гормона гонадотропин самки лосося активнее мечут икру. На ассортименте рижских гастрономов открытие не отразилось. Народ и кошки налегали на кильку и хек. По четвергам столовые теряли клиентуру – четверг был рыбным днем. С ужасающим амбре и гастроэнтерологическими последствиями. Марьину с Хузиным поручили съездить в НИИ и донести до читателей о достижениях латвийских рыбопромышленников.

В помещениях института пахло хлоркой и рыбой. На стеллажах покоились разнокалиберные колбы с заспиртованными карасями, плотвой, лососем и другими обитателями водоемов. Две женщины неопределенных лет в белых халатах сутулились над микроскопами, портя зрение и усугубляя остеохондроз. Пучеглазый седой латыш, смахивающий на хворого филина, вел рассказ о жизни костных и хрящевых. По его логике, без советской власти чешуйчатые бы давно вымерли. Думал он, естественно, по-другому. Хузин задавал вопросы с намеками. Сколько тонн лососевого мяса выуживают в питомниках? Сколько красной икры в среднем потребляет житель Латвии за год? Специалист опытов над хордовыми делал вид, что не слышит. Прозвучи вопрос о количестве хека на душу населения, ответ последовал бы незамедлительно. Расчет получить в подарок пару баночек икры не оправдался. Марьин впал в легкое расстройство. На фабрике «Лайма» их задаривали конфетами и марципанами. Завод «Страуме» презентовал кофемолки, миксер и «Мешок смеха». С ликеро-водочного журналистов торжественно выносили. Труженицы колхозов и совхозов безропотно и страстно отдавались. У Андрея был даже секс в коровнике. Но Институт рыбного хозяйства на них пошло сэкономил.

Однако без подарка друзья не остались. Закончив рассказ, научный сотрудник с улыбкой презентовал гостям пробирку с гонадотропином – жидкостью охристого цвета. На выходе из учреждения Хузин запел:

– Оранжевое солнце, оранжевое небо и в жопу лососихе оранжевый укол. Скупердяи!

– Да… еще то жлобье, – возмутился Андрей. – Могли бы авангард журналистики и порадовать. Опять кильку под «беленькую» жрать придется.

– Главное, Андрюха, что мы еще сами до «беленькой» не ужрались. А то скакали бы по редакции, как Сашка Брылин, и орали, что Анжела и Господь искололи вилками всю спину.

– Кстати… А кто такая Анжела?

– Собака его. Карликовый пинчер.

Рижское «Динамо» завершало сезон товарищеской игрой. Лишние билеты на матчи команды начинали спрашивать еще у «Детского мира», за целую остановку от ледовой арены. Люди со связями доставали абонементы на целый сезон. Те, у кого были знакомые хоккеисты, разживались контрамарками. Куда пропадали остальные квитки на сидячие места, иногда было загадкой даже для спекулянтов. В кассах можно было купить только корешки на галерку. Рома водил дружбу с нападающим динамовцев Мишей Абалмасовым и проблем с посещением матчей не испытывал. Походы на игру для многих болельщиков стали ритуалом. В перерывы из дворца выбегали толпы мужчин и неслись к бару «Видземе», который прозвали «мышеловкой» за огромный брандмауэр над входом в заведение. На нем была изображена деревянная мышеловка, прихлопнувшая пачку «Примы», снизу на латышском и русском Минздрав предупреждал о вреде курения. Для барменов и официантов дни большого хоккея были самыми урожайными. Напоить за 15 минут целую ораву болельщиков обслуге было не под силу, но выход нашелся. На длинной стойке в несколько этажей выстраивались подносы с «отверткой» и «кровавой Мэри». Скорость обслуживания возросла в разы. Некоторые за перерыв успевали опустошить по три стакана с коктейлями. Все было основано на честности клиентуры.

После первой двадцатиминутки рижане вели 2:0. В «мышеловке» было шумно и накурено. Рома встретил бывшего одноклассника, Зимина, по кличке Юра Данхил. Бросив университет, Юрий подался в фарцовщики. Специализировался он на сигаретах и шмотье.