Труба и другие лабиринты - Валерий Хазин Страница 4

В таких делах, сосед, если пахнет большими деньгами, особенно у нас, в России, без еврея обойтись, конечно, можно, но лучше не пробовать. И это – пятая причина.

Дальше. И ты знаешь, и я знаю – честен Шафиров до изуверства: уж каким начальникам служил, в каких кабинетах сидел, какие бюджеты разворачивал, а всех богатств и нажил – квартиру улучшенной планировки в панельном доме на Завражной. Сам ездит на старенькой «Волге», да еще дочь вышлет изредка что-нибудь от израильских щедрот… Значит, если и правда дойдет дело до денег, не найти нам лучшего казначея, чем сосед наш, Шафиров. Это – причина номер шесть.

И последнее. Ни ты, ни я не видел столько книг или городов, сколько помещается в его совиной голове. Что вам поведано, и что нам передано – всё было сначала на языке «народа книги» [16]. Евреев можно не любить, можно не верить преданию, но когда случается то, что случилось с нами [17], вспомнить об этом полезно. Не ошибешься. Это – седьмая, главная причина, почему надо идти наверх, к совоголовому Шафирову».

Так говорил Муса, и они оставили жен, не спящих в ночи, – темноокую Лидию на седьмом этаже, а Минису Сисятовну на шестом, – и поднялись на девятый этаж, и постучались к Шафирову.

Он встретил их, хотя и в домашнем халате, но приветливо: тут же отступил на шаг и кивнул, приглашая, с пониманием, как если бы давно ждал гостей или заранее знал, в чем дело.

И уже через четверть часа, в креслах его кабинета, Муса и Застрахов почувствовали, что пришли не зря, и не зря их соседа Шафирова прозвали совоголовым. Они рассказали ему все, что открыли, и даже чуть больше, чем собирались, – временами сбиваясь и обращаясь к нему то «на ты», по-соседски, то почтительно – «господин Шафиров».

Он же слушал их, не прерывая, будучи привычен к тому, что никто не мог запомнить его еврейское имя и отчество, и потому никакая беседа с ним не обходилась без запинок и заминок.

Муса и Застрахов поначалу говорили, торопясь, чуть ли не оба сразу, и только потом успокоились, как бы нащупав общее русло.

В подвале, сказали они, действительно прохудились трубы – канализационная и горячая – и, похоже, долго сочилось, и натекло даже что-то вроде грязевого озерца, отчего, надо полагать, и смердело по всему дому. Течь, однако же, была не сильная, да и вскоре забилась сама собой, и Муса заверил Шафирова, что для бригады трезвых слесарей с хорошим инструментом там не более суток работы, и сам он готов подогнать такую бригаду хоть завтра. Но, конечно, не эта течь, сказали они, привела их к нему на девятый этаж в поздний час.

Шафиров прошуршал своим черешневым халатом, наклонился чуть вбок, прикрыл веки, и в матовом полукруге света засеребрилась его седина, точно инеистый мех, и сделался он совсем похож на сову или филина, а Муса и Застрахов перешли на шепот.

Там, за течью тихоструйной [18], за черным смрадом подвального озерца, им открылась дверь. Тайная дверь, подогнанная так плотно и замаскированная так ловко, что прежде совершенно сливалась с бетонной стеной, – видимо, приоткрылась оттого, что едкие испарения повредили хитроумный, многоступенчатый, магнитный замок. И за дверью обнаружился – заглубленный на полметра ниже пола – еще один подвал, или бункер, а в нем – труба необычного большого диаметра. Она словно вырывалась из середины боковой стены, изгибалась прямым углом и врезалась в толщу другой – так, будто пришла неизвестно откуда и уводила в никуда.

Труба была окольцована первоклассным фланцем, снабжена задвижкой и компенсаторами, и не была горяча – но и не холодна, а когда приложились к ней, слышен стал тот негромкий, глубокий, как бы убегающий гул, в котором опытное ухо безошибочно опознает поток.

И Застрахов, задыхаясь, принялся было нашептывать подробности про приборы на стенах, но Шафиров внезапно отклонился назад, поднял руку к лицу и слегка наддавил уже почти закрытые глаза свои большим и безымянным пальцем. Синей, звездчатой искрой колко сверкнул его перстень.

И после минуты нелегкого, но уважительного молчания Шафиров оглядел своих собеседников и заговорил. Сначала он осведомился, не поторопились ли соседи рассказать обо всем своим женам или кому-либо еще – и, услышав твердый отрицательный ответ, удовлетворенно кивнул. Потом спросил, готовы ли они и впредь хранить тайну, и получил подтверждение. Затем он поинтересовался, сколько именно времени потребуется Мусе для ликвидации протечки в сетях, и сумеет ли Застрахов в кратчайшие сроки обеспечить безопасную врезку в трубу, чтобы установить ее наполнение.

В то, что ему отвечали, Шафиров напряженно вслушивался, вникал в детали, иногда переспрашивал.

Но Муса и Застрахов запомнили не это. Им запомнились слова, сказанные Шафировым уже после того, как первоначальный план был разработан, согласован и утвержден.

Провожая их, Шафиров вдруг остановился на пороге, потер лоб, отчего снова остро блеснул его перстень, и произнес нечто странное: мол, хотя ни на какого человека не возлагается больше, чем тот способен перенести [19], сам он не понимает пока, удача ли, наконец, посетила их, или беда – особенно, если в трубе окажется то, о чем он думает.