Обертки от конфет - Вероника Минасян Страница 4

Вспомнил, черт подери! Это провал. С выпускного не виделись, а он, гаденыш, вспомнил.

– Да, я. С велосипеда упала. К друзьям торопилась, у меня день рождения сегодня должен был быть.

– Зато запомнишь этот день рождения на всю жизнь! Это ж сколько не виделись? С две тысячи четвертого? Да, около того получается.

– Ага. Ты, конечно, извини, но при таких обстоятельствах я бы предпочла еще очень долго не встречаться.

Принцесса, блин, школьная любовь. Безответная. Разве это не только в дурацких сериалах бывает, что выходит девушка мусор выносить и вот он – прекрасный мужчина? А она такая вся в трениках и с пучком на голове? Маникюр на одной руки сняла, а другая еще в фольге. А он весь такой при параде – в расстёгнутом пальто и шарф красиво развевается, а пахнет от него не мусором и ацетоном, а дорогим французским парфюмом, который он непременно купил в самом Париже.

– Тоже верно, но что поделаешь! Эх, редкий ты кадр, носы люди каждый день ломают, а вот такие переломы как у тебя – редкость, артефакт, практически! Хи-хи.

Наташа не любила, когда люди смеются над своими шутками, когда собеседник еще даже не улыбнулся. Она решила его внимательней рассмотреть. Морщины – есть, седина – проглядывается, кольца – нет. Настоящий он, и вовсе не такой замечательный, как казался тогда. И шуточки дурацкие.

– Подарок от судьбы – порция уникальности. Чем он ей нравился? Тут ее отпустила обида за то, что встретила она его с разбитой скулой и кровавыми следами на губах вместо помады. Все к лучшему. Теперь с этим ясно, а дальше-то что делать?

– Доктор, там такая очередь, похуже белых ходоков, давай вернемся к моему рентгену, если, конечно, у тебя нет драконьего стекла.

– Хи-хи, – такого нет, разве что пробирки из обычного. И скальпели всякие. А очередь правда большая, поэтому давай по делу, Наташка-белоручка. Хи-хи.

И он начал быстро говорить, что у нее за перелом и почему надо остаться в больнице, почему потом соблюдать постельный режим. Наташа слушала вскользь – он говорил до тошноты скучно и неинтересно, но уши ее выцепляли главные моменты: «взять бумажки», «подойти на пост к сестре», «перевязочная через две двери в тридцать пятом кабинете». Все лицо ныло, а ссадина жгла так, что в Наташе проснулся интроверт и меланхолик, который мечтал остаться в одиночестве, чтобы на ноги плюхнулась теплая собака, а свет от абажура светил тускло, но достаточно ярко для того, чтобы можно было без труда разглядеть буквы в толстой старой книге.

Когда Наташа закончила общаться с медсестрами и ей выделили койку, ей даже повезло попасть в палату, где было всего пять человек и ни одного обоссанного мужика. Это был еще один подарок от судьбы. Уже стемнело, и не красивый домашний абажур, но теплый тусклый свет лампочки отбрасывал приятный свет на клетчатое одеяло, хилую подушку и граненый стакан со сладким чаем. В груди ныло, и по телу растекалась неприятная усталость, граничащая с тем видом тоски, когда двигаться совсем не хочется.

Мда, отличный день рождения, пожалуй, его будет даже проще вспомнить через лет двадцать, чем ту вечеринку с жабо, хотя парики были отменные!

Без своих вещей было совсем печально. У Наташи был только телефон, наушники и документы. Даже салфетки закончились. Не заканчивались только шумные ток-шоу по телевизору с сильной рябью. Алина уже уехала домой, но Никита должен был привезти пижаму, тапочки и кружку. С ними вечер бы стал немного уютнее. Не праздничная вечеринка в пятницу вечером, о которой мечтала Наташа, но хоть что-то.

– Алло, – ответила Наташа на звонок.

– Наташ, я уже подхожу, но не знаю в какой стороне вход в больницу. Выгляни в окно, посмотри, что ты там видишь – нужен ориентир.

Она откинула угол одеяла, которым закрывала ноги, на носочках прошла несколько метров по холодному больничному полу, и подошла к деревянному окну с облупившейся белой краской. Между рамами еще была прошлогодняя серая вата, которая трепыхалась от прорывающегося с улицы ветра.

– Там ларек с шавермой, мужик с четырьмя таксами, но он вряд ли сможет быть хорошим ориентиром.

– А еще что?

– А еще там толпа дебилов, которые зажигают бенгальские огни! О, Боги, эти дебилы еще и засунули в нос огромные салфетки! Мои любимые дебилы! Мои прекрасные, дикие, дебильные друзья!

Она была готова расплакаться, сдерживало только то, что от слез бы лицо заболело еще больше. Но в глазах все равно собрались небольшие лужицы, похожие на проталинки весенних ледяных луж, а в носу защекотало как после чиха. А потом они начали петь «Если б не было тебя» и устоять не получилось.

Тепло бенгальских огней растопило лед, и проталинки превратились в ручьи талой воды. Было немножко стыдно, что эти обормоты кричат и могут перебудить полбольницы. Но, черт подери, как тепло и здорово. Захватывало дух, сердце трепыхалось в груди, а лицо отвратительно болело. И это был прекрасный сломанный день рождения и самый лучший момент в этом сломанном дне!