За все хорошее - смерть - Максуд Ибрагимбеков Страница 4

…Только Сабир мимо моих ног протиснулся, как мы услышали голос Алика, он сперва спросил, слышим ли мы его, мы хором закричали, что хорошо слышим, тогда он закричал в ответ, чтобы мы шли к нему, потому что он нашел очень удобную пещеру. Он еще сказал, чтобы мы шли совершенно спокойно, по дороге никаких ям нет, он все разведал. Впереди Кама шла, за нею Сабир, а в конце я. Мне даже жалко стало, что пещеру нашел не Сабир. Все-таки это не очень справедливо, человек спас всех, можно сказать, от смерти, и после всего этого пещеру находит другой. А все из-за чего? Из-за того, что Сабир — может быть, потому, что он вежливый или заботливый — пропустил в расщелину Камку, а с нею заодно и меня, впереди себя.

Алика голос, когда он с нами разговаривал, слышался где-то совсем рядом, а идти до него пришлось довольно-таки долго. Хоть и боком, но шагов двести мы сделали. Алик встречал нас у входа. Когда мы вошли в эту пещеру, я обернулся и посветил фонариком на вход в нашу расщелину: отсюда, из пещеры, она выглядела точь-в-точь как снаружи — узкая-узкая щель с неровными краями. Я никогда раньше не бывал в пещерах, но думаю, что эта была очень большая пещера. Даже, когда мы разговаривали не очень громко, сразу же в ответ раздавалось эхо. Я давно мечтал побывать в пещере, мне всегда казалось, что это очень интересно. Я то место, где Том Сойер вместе с Бекки Тэчер заблудился в пещере, несколько раз перечитал. И про Сайруса Смита с его спутниками тоже. А теперь я сам попал в пещеру, но оказалось, что это не так уж и интересно. Голо вокруг и темно. Мы все шли вдоль стены, фонарики освещали четырьмя светлыми кругами вокруг ровный твердый пол. Я направил луч вверх и увидел свисающую с потолка длинную белую сосульку. Почему-то я ей обрадовался.

— Сталактит, — громко сказал я, показывая на потолок. — А может быть, наоборот, сталагмит? Я сколько ни пытался, так и не запомнил, какие из них сталактиты, а какие сталагмиты. Знаю только, что если сверху свисает сталактит, то снизу ему навстречу обязательно растет такой, только называется сталагмит, или наоборот.

— Обязательно, — сердито сказал Сабир. — А где же тогда второй, который навстречу, если обязательно?

— Не знаю, — сказал я. — Может быть, кто-нибудь разрушил его.

— А разрушенный тогда где?

— А я откуда знаю! Унесли, наверное, с собой.

— Через эту щель, что ли?

— Значит, здесь еще один выход есть.

— Держи карман шире, — фыркнул Сабир. — Ты что, не чувствуешь, как здесь тепло? Был бы выход, сейчас мы дрожали бы от холода. Забыл, что снаружи делается?! А ты откуда про эти знаешь... как его?

— Сталактиты и сталагмиты?

— Про них.

Надо же было мне лезть с этими сосульками! Сабир ведь терпеть не может, когда при Каме выясняется, что он чего-то не знает.

— Да ты тоже знаешь, — сказал я, — просто забыл, наверное... Помнишь, мы по географии проходили?

— По географии, — хихикнул Алик. — По географии он все знает. Что какого цвета — все может рассказать.

Сабир тоже хмыкнул, он-то ведь точно знал, что Кама не поймет, в чем дело, она же не из нашей школы.

— А мне почему-то показалось, что мы их по химии проходили, — сказал он. — А ты молодец, память у тебя на пустяки хорошая. А ты, Кама, знала про них?

— Ничего я не знаю, — сказала унылым голосом Камка. — Я спать хочу.

— Ты еще немного потерпи, — сказал Сабир. — Мы... — Он так и не договорил, потому что в этот самый момент Кама закричала так, как будто бы ее режут ножом.

Она бросилась к нам — ко мне и Алику, мы рядом в это время стояли, — вцепилась в нас, и сама вся дрожит еще сильнее, чем на тропинке, когда мы замерзали. Я сперва подумал, что она в темноте напоролась на что-нибудь острое, по-моему, и ребята так подумали. Мы спрашиваем, что случилось, а она уже даже не дрожит, а трясется всем телом, и еще в темноте слышно, как у нее зубы стучат, но молчит. Потом на секунду перестала стучать зубами и говорит таким голосом, как будто ей кто-то горло сжимает.

— Там скелет спрятался! — пальцем показывает, а сама боится в ту сторону голову повернуть. — На меня смотрел.

Перепугался я страшно. И ведь знаю, что никакие скелеты на человека смотреть не могут, а уж в пещере прятаться и подавно, знаю, что Камке, конечно, привиделось это, а все равно жутко стало — никакими словами не передать. Стою и чувствую, как руки и ноги у меня похолодели. По-моему, Алик тоже испугался, я это почувствовал, когда он заговорил:

— Это тебе показалось. Я тебе точно говорю — показалось. — А у самого голос дрожит.

Один Сабир не испугался. Ни капли не испугался.

— Сейчас посмотрим, какой это там на тебя скелет смотрел. — И повел фонарем в ту сторону, куда Кама показывала.

И тут мы все трое заорали изо всех сил — Кама, я и Алик. Он, правда, потом говорил, что не кричал, но мы все слышали, как он заверещал от страха. Я сам слышал своими ушами, как он сперва закричал, а потом сказал дрожащим голосом: «Мамочка!» Но громче всех, что правда, то правда, заорал я. Сразу после того, как закричал, я хотел, куда-нибудь убежать подальше, куда глаза глядят, даже рванулся с места, но сразу же остановился. Вокруг, куда ни глянь, была темнота, я ее уже боялся самым жутким страхом. Весь этот шум поднялся из-за того, что мы все одновременно видели скелет, и он тоже смотрел на нас и улыбался.

— Эх вы, — сказал Сабир, — скелета испугались. Идите, идите сюда, не бойтесь. На этом скелете какая-то форма надета.

Мы подошли ближе, хотя и очень не хотелось, и все трое направили свет фонарей на скелет. Он сидел на земле, привалившись спиной к стене. Теперь нам стало ясно, что мы видели только череп скелета, потому что он был одет в остатки какой-то формы вроде комбинезона, но с погонами. Из рукавов высовывались белые кости рук. Мы посветили по сторонам и увидели, что здесь устроено что-то вроде мастерской. По стенам стеллажи, ящики всякие сложены на полу. И на всех на них какие-то надписи на совершенно непонятном языке. Мы в школе английский проходим, а Камка французский, но никто из нас даже приблизительно не мог понять, что они означают. Попадались отдельные слова: «maschine» и «motor», а эти слова на всех языках одинаковые. А потом Алик еще одно знакомое слово увидел, оно было написано на дверце большого шкафа, который висел на стене, в нескольких шагах от скелета. На нем было написано: «Havarieschfank», Алик сказал, что это шкаф с аварийным оборудованием. Алик такие вещи знает, потому что его отец работает главным инженером в таксомоторном парке. Мы открыли этот шкаф, и никакого аварийного оборудования там не оказалось. Там было несколько отделений, и почти все оказались пустыми. Зато в самом нижнем мы нашли картонные коробки со свечами. Все отделение было заполнено этими картонками, и на каждой было написано: «100 Kerze». Тут, конечно, сразу стало ясно, что Kerze — это свечи. Они слиплись по несколько штук вместе, но оказалось, что гореть они от этого хуже не стали. А в другом отделении я увидел банок десять-пятнадцать консервов, на всех на них были наклейки с непонятными надписями, но все равно было ясно, что консервы рыбные, потому что на каждой из них была нарисована какая-то рыба. Консервы были все испорчены, я это сразу понял, когда увидел, как вздулись с обеих сторон крышки банок. Все свечи из одной коробки мы зажгли сразу, и они осветили почти всю пещеру.