Источник солнца - Юлия Качалкина Страница 39

Первой молчание нарушила Сашка: ей хотелось, чтобы все снова радовались. Ведь так было хорошо только что. Она покрутилась на месте и, дружески глядя на Марка Марка, стоявшего в конце коридора, улыбнулась ему и сказала:

– Привет! А мы только что гуляли. И Артем показывал нам фокусы. – Она обернулась к брату за поддержкой собственного энтузиазма, но брат как-то не прореагировал. А чего он не улыбается? Чего смотрит так серьезно на этого симпатичного мальчика, похожего на Снейпа? И вообще, чего это они ведут себя так, будто поругались?

Сашка любила гостей, хоть и стеснялась тех, кого видела впервые. Марк Марк ей нравился: он был, по ее представлениям, красивый, носил очки – значит, умный; и он так здорово умел кланяться! Это было даже покруче Артемова фокуса с отрыванием пальцев. Вот Артем так, наверное, не умеет, как он. А интересно, он ее научит? Если попросить его? Если просто подойти и спросить? Сашка снова пялилась на брата. Только теперь уже – чтобы он ее отпустил. Закусила нижнюю губу и стала выдираться из его рукопожатия. Никто не обращал внимания, и поэтому вылазка удалась. Артем разжал пальцы, Сашка выскользнула и тихонечко пошла прямо к Марку Марку. В отличие от остальных, немой группой застывших у входной двери, Марк Марк девочку заметил и подмигнул ей. Сашка гыкнула и сделала еще несколько шагов. Марк Марк нагнулся, чтобы быть поближе к ребенку, и протянул ей свою тонкую ладонь. Сашка рассмотрела на его мизинце железный перстень с красным камушком. Для Сашки все, что было серым и металлическим, звалось железным. Так вот этот железный перстень был чрезвычайно привлекателен: у нее самой было два железных – один без камушка, а другой – с желтеньким, маленьким. Оба лежали дома, в маминой шкатулке, которую она прятала в стенном шкафу от воров и запрещала строго-настрого говорить об этом хоть кому-нибудь. Сашка, не задумываясь, протянула в ответ свою ладошку и посмотрела вверх, на высокого Марка Марка. Он стал по мере приближения к нему еще выше. Настоящий принц! Сашка была в восторге.

– Меня зовут Марк Марк. А тебя как?

Марк Марк ласково тряс ее пальчики и, казалось, действительно был очарован маленькой девочкой. Да, по правде говоря, детей здесь увидеть он не рассчитывал: при всей аморальности его натуры, при всей злости и желчности, он любил ребятишек. И не мог быть гадким в их присутствии. А он искал Евграфа Соломоновича именно, чтобы быть гадким. Чтобы показать ему, во что вырос его Марк, его первый, брошенный сын. Хотел новостью о деде сделать ему больно. Очень хотел. Хотя деда было жалко на самом деле. Марк Марк деда любил как единственного мужчину, принимавшего участие в его судьбе за эти двадцать четыре года. И Евграф Соломонович много значил для старика: тот все время спрашивал о нем у Марка. А Марк стоял дурак дураком и не знал, чего соврать. Ну как объяснить, что сын не едет к престарелому родителю потому, что мучается комплексом вины по поводу безвременно умершей из-за болезни матери? Что считает отца до сих пор виноватым в этой смерти? Как быть посредником в таком деле? И Марк врал, не пытаясь сделать ложь виртуозной. Все было шито белыми нитками. И дед – умный ведь был человек – все понимал. Все понимал. И, таскаясь с костылем по огромной квартире, пытался смеяться, шутить. Будто его Евграф до сих пор был неразумным мальчишкой, однажды сожравшим всю соседскую малину в Тарусе. От этого старческого притворства Марку Марку становилось совсем тошно и хотелось кому-нибудь набить морду. Понятное дело, кому именно. Но он сдерживался: следил за дедом – чтобы тот не оступился, не споткнулся о край паласа, варил ему кофе и, брея раз в две недели бороду, слушал, как старый Соломон пытается жить.

Грустно от этого всего становилось. И иной раз – много раз! – Марку думалось, что, слава тебе господи, есть у деда на свете хотя бы он. Совершенно невозможный, опасный для нормального общения человек – куряка, бабник и пьяница, – но хотя бы живой и готовый побрить и помыть. Поговорить. Марк Марк был далек от всякого рода иллюзий на свой счет. Чужой лести не принимал и всем в глаза говорил, что он порядочная сволочь. Типа, сто раз подумайте прежде, чем обмениваться со мной телефонами. Но обменивались. И жил же он как-то во всем этом ахинейном мире. Даже во что-то верил. Но честно говоря, так захламлена была его душа – обрывками отношений, не отболевшими печалями, не состоявшимися радостями, так он устал, так ему все надоело по большому счету, что он искренне предпочитал одиночеству и обществу всех прочих своих современников – общество детей и стариков. Они ему никогда еще не делали больно.

И поэтому Сашкина теплая рука держала его за самое сердце.

– Александра, – звонко ответила девочка и засмущалась. Они улыбнулись друг другу. «Давай дружить» не последовало. Потому что немая группа как-то незамедлительно очнулась и увидела Марка Марка с Сашей. Настя засуетилась, выпроваживая племянницу за какой-то надобностью в гостиную, Артем сел на калошницу, а Евграф Соломонович так и стоял с папкой под мышкой. Марк Марк разогнулся и снова сложил руки на груди. Трое смотрели друг на друга внимательно. Артем встал, подошел к Марку Марку, сказал «привет» и пожал руку. Марк Марк ответил вялым рукопожатием и даже не обернулся на брата, когда тот, секунду постояв в дверном проеме, скрылся на кухне. Артем пожал плечами и печально улыбнулся.

Евграф Соломонович не шелохнулся. «Так. Взять себя в руки, провести ими по телу – желательно, женскому, – и успокоиться», – сказал себе Марк Марк и шагнул навстречу Евграфу Соломоновичу. Тот хотел попятиться, но дальше двери деваться было некуда.

– Здравствуй, папа, – протянул Марк Марк противным вкрадчивым голосом и расплылся в улыбке, – видишь, они иногда возвращаются.

– Марк… да… здравствуй. Здравствуй. – Евграф Соломонович положил папку и стал снимать ботинки.

Марк Марк внимательно следил за всеми его движениями, точно проверяя, тот же перед ним был человек, что много лет назад, или другой.

– А ты постарел, папа. Похудел. Усы отпустил.

– Да… – Евграф Соломонович виновато как-то выдавил из себя, – я давно уже так.

– Как?

– Да так. С усами. – Евграф Соломонович едва коснулся верхней губы левой рукой. Желая удостовериться, что и вправду был при усах.

– А-аа…

– Теперь оба стояли в тапочках и молчали.

– Ты тоже, я смотрю, оброс. Что, так модно сейчас?